Фея Лоан
Шрифт:
– Без тебя не стану, - покачала головой.
– Мэстэ.
Семен обнял ее, счастливый от ее простого заявления, пожалуй, большего, чем признания в любви: чтобы не делали, куда бы не шли - вместе. Когда он такое слышал?
– Радость ты моя.
– Тоуйя, - подтвердила.
Семен вернулся к картошке, Фея напротив на стол села и, покачивая мокасином в такт мелодии, принялась опять пополнять свой словарный запас и мужчины. К тому времени, когда был готов завтрак, они значительно расширили свой лексикон и могли неплохо объяснять друг другу элементарное.
– Йиа сейти. Тии моуи… мужчина, -указала на Семена.
– Твой мужчина. Экхон.
– Та, - признала легко, как будто так и надо и иначе быть не может.
Колмогорцев не сдержал довольной улыбки, расцвел как пацан, и если бы не пища в тарелке, что Феи положил, схватил бы девушку, зацеловал. Тарелку поставил, подхватил девушку со стола на руки, засмеялся:
– Кушать подано моя женщина. Эйко сейти.
Фея несмело по его щеке провела:
– Ханма.
– Колется?
– смутился.
– Извини. Ты кушай, а я пойду побреюсь.
Усадил ее за стол, щеку потер: сам бы догадаться мог, сначала побриться, потом с обниманиями лезть. Фея девушка утонченная, кожа у нее нежная - не к чему ее о колючки его ранить.
– Откуда у тебя иголки появились? Вчера не было. Ты не заболел?– озаботилась.
– Откуда щетина? Борода. Растет, - улыбнулся смущенно и поспешил наверх в порядок себя приводить.
Первым в дом ввалился Петр. Увидел Фею и заулыбался:
– Привет, - помахал ладонью.
– Завтракаешь уже?
– Кусат, - показала ложку.
– Ну, и я про то.
Шапку кинул на диван в гостиную, на кухню прошел. Заглянул в кастрюлю:
– Что у нас? Ага. Картошечка с маслом! Уважаю.
Эйфия внимательно посмотрела ему в спину: донор неплохой, но слабый. А у нее есть выбор? Она теперь жена и должна быть сильной, здоровой, чтобы родить Семену крепкого ребенка. Того, что она вчера взяла у Ивана, слишком мало - организм уже требовал допинга, вызывая болезненные ощущения внутри.
Девушка решилась, подошла к парню, взяла за плечо.
– Ты чего?
– вздрогнув от неожиданного прикосновения, развернулся к ней Самарин. И замер, видя, как она тянется к его губам.
– Ну, ты даешь…- изумился ее смелости. Зыркнул в сторону выхода: нет ли Семена? И решился. Хотел обнять ее, но Фея придержала его руки, не давая притронуться к себе, и коснулась его губ. Парень дрогнул, мгновенно почувствовав головокружение, и чуть не закричал, увидев, что зрачки у девушки стали вертикальными. Оттолкнуть ее хотел, да с криком бежать куда угодно, но поцелуй Феи что омут - нырнул, не выбраться.
Вампирша!
– мелькнуло в голове парня, и в грудь холод от ужаса пробрался. Петя замычал, слабо дернулся и почувствовал, как скользит вниз, в духоту, пустоту, не иначе - преисподню.
К его счастью и несчастью Феи в кухню вернулся Семен. Увидел, что девушка опять целуется, рывком оторвал ее от Петра и толкнул на табурет.
– Опять?!!
– рыкнул ей в лицо вне себя от ревности и не понимания.
– Почему?! Что тебе еще надо?!
– треснул кулаком о стол, с трудом сдержавшись, чтобы не ударить ее.
Самарин сполз по печи на пол и в ужасе смотрел на Фею. Говорить он еще не мог, как и шевелиться. Воздух вокруг казался густым, ватным, звуки доходили с трудом, язык же вовсе онемел. Она вампир!
– хотел предупредить Семена, спасти друга он этой напасти, но пока лишь мысленно кричал ему: осторожнее, Горец!
Фея сжалась, понимая лишь одно - Семен против, чтобы она брала и-цы его братьев. Но тогда ей остается лишь умереть: жизненную силу брать нельзя, сейкап отобран.
– Что мне тогда делать?– несмело спросила Семена. Тот услышал "сэ", понял по недоуменному взгляду, что девушка не понимает, в чем ее винят, не видит ничего зазорного в том, что делает. Колмогорцев осел в растерянности: как может сочетаться невинность и порочность, причем обе с крайними градусами? Ему вспомнилась одна девчонка из его прошлого, за которой он бегал месяц, и был уверен - девочка, и чуть дышал на нее, но когда дошло до дела иллюзия лопнула. Та девочка сказала, что бережет себя для мужа, но минет Семену сделает…
Может и Фея из той же серии?
– посмотрел ей в глаза и услышал за спиной тихий шепот:
– Она вампир, Горец. Берегись.
Мужчина посмотрел на парня: сбрендил?
– У нее зрачки вертикальные.
Конечно, - кивнул вяло: и клыки растут.
– Шел бы ты Петя…
– Я не шучу!
– лицо парня исказила судорога отчаянья, из глаз слезы брызнули.
– … Отдыхать.
– Сема, - попытался подняться Петя, тяжело давалось, кренило его то в одну сторону, то в другую. И мужчина поверил бы, что тот сил лишился, если бы сам не помнил поцелуй Феи, его оглушающий эффект.
Семен поднял парня, усадил за стол, но Петя шарахнулся в сторону, с ужасом глянув на девушку. Пришлось придержать его и для успокоения Самарина шею ему осмотреть:
– Что-то укусов не видать, - буркнул Колмогорцев и уже рявкнул в лицо молодого.
– Она тебя в губы целовала, а не в шею!!
– Сем, но зрачки-то…
– Уйди, от греха!
И на Фею тяжело уставился.
Эйфия удрученно смотрела на Петра, его реакция была абсолютно типичной для землян, именно так, и более бурно реагировали тэн. Ужас и агрессия возникали мгновенно, затем брезгливость, ненависть, стойкие как пластпорт.
Она совсем забыла о том, расслабилась, решив раз землянин захотел, чтобы она стала его женщиной, значит в курсе ее особенности, значит, ничего ей не угрожает и все адекватно воспринимают ее необходимость получать жизненную энергию. И не подумала, что, тем, кому это не требуется, у кого своей в избытке, не могут знать, как это жить с ее отсутствием, им не понять чужого организма. Все что не так, все что отлично хоть на крупицу оказывается, вызывает у землян брезгливость и отторжение, ненависть до ярости, в которую вплетен страх. Именно он диктует им правила жизни. Именно в страхе отличие Эйфии от своих - флэтонцы вовсе его не знают и презирают каждого, кто с ним знаком, но ближе к землянам от этого постыдного знания Фея не стала и не стане. Мамины гены служат плохую службу.