Фея поспешила
Шрифт:
Але удалось проехать пару кварталов, прежде чем она обессилено остановила автомобиль и упала на руль, рыдая в голос. Завела двигатель она только через час, не успокоившись просто иссякли силы. Приехав домой, она залпом выпила полный бокал коньяка и уснула почти мгновенно.
Следующим вечером она впервые за две недели приехала в дом, который совсем недавно считала своим. Холодно поздоровавшись с родными, поднялась в детскую, весь вечер не отходя от дочери: сначала играли, потом
– Куда собралась?
– Домой.
– Я думал, твой дом - здесь.
– Я тоже так думала. И думала, что здесь моя семья. Я ошибалась.
Лицо Дэйвида потемнело:
– Может, не стоит так драматизировать? Зачем возводить все в абсолют.
Есть граница, перейдешь ее, очень сложно будет вернуться назад.
– Ты себя сейчас пытаешься убедить? Есть граница, перейдешь ее, возврата не будет.
Аля вышла и села в машину. Больше никто ее не останавливал. Все семейство просто разбежалось, не желая сталкиваться с ней.
"Ведь это не первый раз, когда они не помогают мне. А я все надеюсь, что не одна. Я полностью ушла из своей семьи, не имею особо близких друзей, и все время верю, что в этом доме мои друзья, все, самые близкие мне люди. Наверное, что-то со мной не так, если у меня такие друзья".
В этот раз она дотерпела до дома, прежде чем отдалась очередной серии рыданий. Еще бокал коньяка, и сон обеспечен.
Через неделю Аля почти привыкла к безумному расписанию: подъем в пять утра, чтобы успеть забрать Лали и отвезти ее на занятия, работа в клинике, снова два часа дороги, чтобы провести с дочерью вечер, возвращение в пустую жуткую квартиру, которая уже перестала казаться такой уютной, не раньше начала первого ночи, бокал коньяка, сон. То, что теперь она больше похожа на вампира из фильма ужасов, чем на нормального человека, не важно. Важно не уснуть за рулем, особенно, когда в машине дочь.
"Я слишком избалована. Моя жизнь в последнее время была слишком простой, слишком благополучной. Пора платить".
Аля не знала, что делать дальше. Пути назад для нее точно не было. Чем дальше, тем яснее она осознавала это. Она ничего не пыталась добиться, просто играла по заданным Дэйвидом правилам, даже не надеясь на выигрыш. Единственное, что ее беспокоило - каким будет его следующий шаг. Теперь она надеялась только на то, что он не запретит ей общаться с дочерью.
Всего неделя понадобилась, чтобы встретиться со следующим шагом
– Что дальше?!
– в бешенстве спросила она, открывая дверь в спальню, когда-то бывшую и ее тоже.
– Дальше ты успокоишься, примешь душ, и ляжешь спать. Это твой дом, что бы ты ни говорила.
– Да пошел ты!
Аля захлопнула дверь и вошла в единственную нежилую комнату на их этаже. Правда, там не работает отопление и нет постельного белья, достаточно наличия кровати и одеяла с подушками. От холода она никак не могла заснуть, так и пролежав, слегка стуча зубами, до самого утра.
Дэйвид еще спал, когда, приведя себя в порядок в гостевом душе, она пришла за ключами.
– Мне нужно на работу.
– Нет, не нужно. Или ты нанимаешь человека, который будет заниматься клиникой, или она будет закрыта.
– Клиника зарегистрирована на мое имя!
– напомнила Аля.
– Ее закроют за нарушения. Сначала на время, потом отзовут лицензию, ты не сможешь работать, - спокойно позевывая, заявил Дэйвид.
– Ты мне мстишь?
– Что?! Нет! Я пытаюсь устранить все, что мешает нам быть вместе!
– Ты идиот? Твое блядство мешает нам быть вместе! Больше ничего! Ты хочешь запереть меня здесь? Никаких проблем! Я передам клинику Вере и не выйду отсюда, пока ты не вернешь мне ребенка и не обеспечишь ее деньгами. Дай ключи, мне нужно передать документы!
Аля воплотила угрозу в жизнь. Вера постоянно помогала ей в клинике и была хорошо знакома со всеми делами, поэтому много времени, чтобы ввести ее в дело не потребовалось. Покончив с этим, она приехала в дом, бросила в Дэйвида ключами от машины и заперлась все в той же комнате. Сейчас у нее был запас дополнительных одеял, постельное белье и сменная одежда, правда, жуткий холод в комнате мешал. Аля с детства не выносила низких температур, особенно ночью. Она не удивилась, что после третьей ночевки, почувствовала себя больной.
Аля не общалась ни с кем в доме, кроме дочери, не выходила к завтраку, обеду и ужину, она, вообще, не ела, спокойно довольствуясь водой. Голод, в отличие от холода, никогда не был для нее испытанием. Каждый день дочь, видно по совету взрослых, пыталась накормить ее и уложить спать с собой. Аля делала вид, что ест и упорно уходила каждый раз, когда малышка засыпала. Еще пара ночей и поднялась температура, лекарств и денег на их покупку не было, а просить о чем-либо она больше не собиралась.