Фея с улицы Иркутской дивизии
Шрифт:
— Поставить разогревать твой борщ? — осторожно поинтересовалась Сима.
— Ага, поставь, он же его так и не попробовал. Между прочим, Мишка сказал, будто завидует тому, как мы с тобой живем… Да подожди ты! Трубку у меня пытается вырвать. Ладно, не буду ничего ей говорить, сам скажешь. Между прочим, он прав, мы и в самом деле с тобой отлично живем!
Володька сказал это с нажимом, мол, вот другие люди нам завидуют, а ты не ценишь.
— Кто звонил? Твой Володя? — Татьяна обратила взгляд на ее обеспокоенное лицо. — Что он сказал?
— Сейчас он придет домой, с другом, а у нас, кроме борща, кажется, ничего нет… Вообще-то я забыла, вчера он со своим другом принес целый пакет с продуктами. Но наверное, это же полуфабрикаты…
— Нашла о чем беспокоиться, — сразу оживилась Таня. — Я сделаю салат и яичницу с помидорами.
— Но я не знаю, есть ли помидоры.
— У меня с собой есть, я же домой шла.
— А как же ты?
— Еще раз зайду в магазин, я все равно домой хожу мимо него.
Она помогла Симе доковылять до кухни, но ножа в руки не дала, как та ни просила.
— Сиди и смотри, как я готовлю. Ты еще успеешь наготовиться.
— Значит, он придет не один? У нас собирается целая компания. Как раз четверо… А его друг — мужчина симпатичный?
— Почему вдруг ты им заинтересовалась?
Сима не знала, что сказать. Татьяна была настроена так решительно, как будто Сима или Володька обещали ее познакомить с хорошим человеком и вот теперь эта встреча должна состояться.
— Представляешь, — оживленно говорила та, и в самом деле ловко собирая на стол, в то время как огромная «Володькина» кастрюля с борщом закипала на плите, — бабушка Серафима сказала мне, что я встречу свою любовь даже быстрее, чем думаю. И он уже в пути…
— Ты думаешь, это Михаил? — осторожно поинтересовалась Сима, сама робея перед напором Татьяниной энергии.
— Не знаю, но если он, я ведь должна быть во всеоружии, не так ли?
— Они зайдут ненадолго. Только… — Сима чуть не обмолвилась о том, что это ее муж приведет друга, которого она опекает так, как совсем недавно собиралась опекать Татьяну.
Сима не хотела давать дополнительные козыри в руки той, которая так уверилась в своем могуществе, что теперь сметает со своего пути все преграды, как солдаты Урфина Джюса.
Казалось бы, не все ли ей равно? Но вот же выходило, что нет. Уж не сама ли Серафима положила глаз на Володькиного приятеля? Или ей стало завидно, с какой легкостью ее подруга пытается организовать свою судьбу? Одним махом семерых убивахом…
— Они зайдут только перекусить, потому что Володька обещал покормить друга своим хваленым борщом.
При этом даже не сказала себе: «Сима, ты должна быть с Татьяной заодно, вы обе женщины. Ты же всегда говорила, что женщины должны быть друг с другом заодно, а не объединяться с мужчинами».
Но ей вдруг стало жалко Михаила. Это что же получается? Татьяна его еще не видела, не знает, что у него сейчас самый ответственный период: личинка вылупляется из кокона. А такое грубое вмешательство в его жизнь может все испортить.
Женщины не должны идти на мужчин в атаку, подумалось ей. Когда женщина хочет взять мужчину силой, это выглядит как извращение.
К счастью, Татьяна в своем предвкушении нагаданного ей мужчины не заметила перемены в настроении подруги. Она резала, кромсала овощи, что-то напевала под нос, успевая задавать вопросы Серафиме:
— Володя часто приводит с собой друзей на обед?
— Еще ни разу не приводил, — честно призналась Сима в некоторой задумчивости.
Плохо, что у них расположилась Татьяна. Она даже не поинтересовалась, не будет ли ее присутствие лишним. Ее вообще никто не приглашал остаться, но сказать об ей этом у Симы не повернулся язык.
Ей хотелось, чтобы эксперимент прошел в чистом виде. Она первая все осмотрит, оценит, а потом, что называется, даст Михаилу путевку в жизнь. Разве она не имеет на это права?
Увы, эксперимент в жизни не проходит без сучка и задоринки. Вот и у нее возникло препятствие в лице подруги, и теперь ей придется вести себя так, как если бы она сидела сразу на двух стульях или качалась бы на одном из них, стоявшем всего на двух ножках.
Глава 9
Мужчины явились оба взбудораженные. Правда, присутствие Татьяны их сильно охладило. Ведь речь должна была пойти о таком почти интимном действе, как восприятие Симой нового облика Михаила. Это ведь была ее идея, и он срочно нуждался в одобрении своего учителя.
А посмотреть было на что. На такое кардинальное изменение человека, о котором можно было бы сказать: произошло чудо.
Михаил был хорош. Словно он сбросил с себя какую-то не принадлежащую ему шкуру, надетую по ошибке. И попутно расправил плечи. Сима прекрасно помнила неестественно выпрямленного человека, у которого, казалось, побаливает шея. Остеохондроз прихватил.
Неуютно ему было в собственном обличье и, казалось, вообще в этом мире. Странно, что при этом он ведь не был неудачником или там человеком неприглядной внешности. Будь Серафима психологом, она бы попыталась копаться в его прошлом и вытащить на свет божий какую-нибудь давнюю обиду, нанесенную взрослыми маленькому Мише: трудное детство, тиран-отец или чересчур строгая мать.
Серафима на днях посмотрела передачу об одной многодетной семье, в которой мать третировала собственных детей числом семь. Зачем стольких рожала?.. Но это она отвлеклась.
Полежишь целыми днями, побеседуешь с самой собой, еще не то на ум придет. Особенно после просмотра таких вот передач отечественного телевидения. Неужели есть люди, которые смотрят всякие бытовые кошмары и получают от этого удовольствие?
Почему он к ней обратился? Почему вообще возник между мужчинами разговор о том, что гражданская жена Сумятина может ему помочь? Да и в чем помогать человеку, судя по всему, вполне успешному?