Фея с улицы Иркутской дивизии
Шрифт:
В целом неулыбчивое лицо молодого человека, по необходимости выдававшее улыбку с некоторым напряжением, любого бы удивило. Ведь если он работает в крупной фирме, неплохо получает, наверняка имеет собственное жилье, чего ему ходить по свету с такой постной миной?
Как ни крути, а утверждение о том, что русскому человеку не нужен психоаналитик, потому что его с успехом заменяет друг с бутылкой, слишком категорично. Он и после междусобойчика понял бы, что ничего в его жизни не изменилось. Как бы временно сняла боль легкая анестезия вместо капитальной операции.
Серафима — дилетант и принялась направо и налево раздавать советы и рекомендации, по сути, не имея на это права. Но раз сами пациенты этого хотят, то стоит ли ей упрекать себя в излишней самонадеянности?
Михаил мог бы дожить до старости и ничего другого не захотеть. Но отчего-то же он чувствовал дискомфорт?
Отчего-то же бывшая жена с ним рассталась.
Значит, в быту, в общении с ним существовало нечто, чего женщина не вытерпела. Никто этим не интересовался. Мало ли мужчин разводятся, и их сослуживцы не знают подлинных причин!
Получалось как в древности: вместо пусть и каменного топора — кусок камня. И это не мешало ему в работе?
Выходит, нет, раз он легко продвигался по служебной лестнице и, будучи младше Володьки, добился большего.
По крайней мере самому Михаилу из отпущенного природой удалось сотворить официальное, «начальственное» лицо, а вот лицо души компании не вылепливалось.
Теперь перед Симой предстал мужчина новый, другой, еще немного неуверенный в собственной привлекательности, но уже одобряющий свое обновление. Вряд ли это существенно повлияло на его характер… Или повлияло?
В любом случае от собственного преображения Михаил завелся. В прежде равнодушных его глазах зажегся огонь, а в движениях появилась несвойственная ему лихость. То есть Сима не могла бы утверждать этого наверняка, но по крайней мере впечатление было именно такое. Как если бы от каменной глыбы отвалился ненужный кусок.
А Татьяна просто обалдела. Бабушка Серафима кого-то ей пообещала, но чтобы такого красавца!
— Садитесь, я вас буду кормить! — между тем провозгласила Татьяна, и мужчинам ничего не оставалось, как, оглянувшись на Серафиму, вдвоем отправиться в ванную мыть руки.
— Супер! — восхищенно проговорила Сима, когда они вернулись к столу, понимая, что просто обязана как-то прореагировать.
— Что — супер? — не поняла Татьяна.
— Миша купил себе новые брюки, — вышла из положения Сима, — вот я и говорю, как они на нем прекрасно сидят, правда же?
— Правда, — охотно подтвердила подруга, — на такой фигуре все должно хорошо сидеть.
— Да, познакомьтесь, — спохватилась Сима, — это Таня, моя подруга. Она пришла меня проведать.
— Владимир, — наклонил голову Сумятин.
— Мы же с вами вчера знакомились, — напомнила Таня, обратив сияющий взгляд на его друга.
— Михаил. — Тот галантно представился. Откуда-то и замашки новые проклюнулись.
То есть, возможно, они у него и были, но пользоваться ими не хотелось.
— Значит, говорите, хорошо? — не удержавшись, опять спросил он у Симы.
— Очень! — подтвердила та.
Он расцвел. Крякнул. Потер руки, будто предвкушал нечто особенное, подошел к Татьяне, заглянул ей через плечо:
— Говорят, вы готовите что-то вкусненькое?
Та зарделась, а Серафима мысленно ахнула: Боже, зачем это он? Небось без всякой задней мысли с ней заигрывает, а в настрое подруги это как раз укладывается в строку. Вон девушка вся заневестилась. Решила, что судьба преподнесла ей подарок. И этому подарку она откровенно радовалась.
— А как ваши брюки, жене понравились? — спросила Сима вроде равнодушно.
«Какая жена?» — мог бы удивиться он. Однако Михаил в момент усек, что вопрос задан неспроста.
— Она еще не видела, — подхватил он переданный ему пас. — Но достанется мне на орехи. Мы ведь на новую стиральную машину собирали.
Татьяна ошеломленно переводила взгляд с одного на другого. Ну что ты с ней будешь делать? Она ведь и в самом деле, один к одному, приняла гаданье «бабушки» насчет встречи с женихом. Предварительно даже не спросила у Симы: а он не женат ли? Сразу решила для себя: это именно он! «Ты чуть вошел, я вмиг узнала, вся обомлела, запылала…» Лучше Пушкина ситуацию и не изложишь.
А он ничего и не заметил. То есть восхищение Татьяны наверняка уловил, но отнес его всего лишь к своему измененному облику и уж ни в коем случае не к таким далеко идущим планам, как женитьба.
— Можно я позвоню вам сегодня вечером? — спросил Михаил.
— Можно. Конечно, звоните, — встрепенулась Сима.
— Расскажу, как на работе среагировали.
Таня опять не понимала. На что должны были реагировать? Не на брюки же? А раньше он в чем ходил? В спортивных штанах?
Она поняла, что скорее всего у них есть какая-то общая тайна, в которую ее не хотят посвящать. Но почему? Ведь она же из их племени!
Сима встряхнулась: что это она только что себе нафантазировала? За Татьяну говорила и думала, и за нее же обижалась… Она взглянула на безмятежное лицо подруги: на нем эти страсти вовсе не отражались. Только растерянность. Программа, вложенная в ее голову гадалкой, явно дала сбой, а взамен у женщины ничего не имелось.
Откуда в людях порой появляется такая истовая вера в предсказания? И ничуточки сомнения. Если Сима хоть что-то понимала в мужчинах, Татьяна Мише не понравилась. И вовсе его не заинтересовала. Он же не думал о том, что вот эта толстая, бесформенная тетка приготовила его себе в женихи.
Серафима опять на себя прикрикнула, потому что побаивалась злых женщин вообще и не хотела позволить никакому злорадству возобладать над собственными чувствами. Не всем быть красавицами. Разве мало тому примеров, когда и толстушки устраиваются в жизни не хуже фигуристых моделей?