Фея с улицы Иркутской дивизии
Шрифт:
— Только попробуй от меня уйти! — сказал он, следя за выражением ее лица с зоркостью стервятника.
— И что тогда будет? — рискнула она спросить; не так-то легко выбить парочкой ударов бунтарский характер из свободолюбивой женщины.
— Лучше бы тебе и не пробовать, — спокойно сказал он, а у Симы по спине пробежал холодок.
Он скорее всего психически нездоров, подумала она. Хотя сам так вовсе не думает.
Даже влюбленность в Симу оказалась вовсе не любовью, как он пытался ее в том уверить, а так, скорее благодарностью за то, что она оказала ему помощь. Точнее, поучаствовала в его жизни, впрочем, без особой для нее пользы. Да, на него стали обращать внимание женщины, но и это обстоятельство не принесло ему особого удовлетворения. Он не того хотел. А чего конкретно — не знал. Это про таких, как он, в русских сказках говорилось: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!
А потом, приблизившись к ней, он решил, что благодарность — это чувство не для него. Сегодня он поднял на нее руку, а завтра чего ей ждать?
И ведь она могла бы обеспокоиться и раньше. Например, однажды, когда у обоих выдался тяжелый день, Михаил предложил:
— Давай сегодня выпьем?
— Как будто всякий раз мы этого не делаем, — улыбнулась Сима, несколько удивленная этим его с нажимом предложением.
— Всякий раз мы пьем понемножку, для разогрева, а сегодня я предлагаю выпить как следует.
— До полной отключки?
— Ну, или почти до полной.
— Я не возражаю, — согласилась она. Тогда в глубине ее души опять заворочался некий противный червячок сомнения, который, как обычно, стал ее понемногу грызть и грызть, но ей показалось, что не из-за чего. И она от него отмахнулась. Задавила его в себе.
Они выпили, потом еще. Казалось, Михаил совсем не пьянеет, только глаза у него стали блестеть как-то влажно.
— Я говорил тебе, что был женат?
— Не-ет, — протянула Сима, ругая себя за отсутствие интереса к его прошлому. Раз уж они так тесно общаются, могла бы спросить. Хотя бы из вежливости.
— Я ценю твою деликатность.
Он опять чмокнул ее, как целуют закадычных подружек, без особой страсти, но с чувством благодарности за то, что они есть.
— Так вот, я был женат, и у меня даже есть дочь.
— И ты с ней видишься? — удивилась Сима. В самом деле, он помогает ее детям, а она даже не знала, что у Михаила есть свой ребенок.
— Не вижусь.
— Почему? — живо заинтересовалась она, разом опровергая его собственное утверждение в том, что Серафима деликатна.
— Так решила жена. Она вышла замуж во второй раз, и ее новый муж усыновил мою дочь. Психологи сказали, что у девочки очень нестабильная нервная система и ей противопоказаны нервные нагрузки. Жена решила, что девочка должна знать одного папу.
За две минуты своей пылкой речи он уже два раза сказал фразу: «Жена решила».
— А что решил ты?
— Что она права, — сухо ответил он.
То есть она объяснила себе все по-другому. Мягкостью его характера. А теперь, пожалуй, можно было бы найти другое объяснение. Например, то, что девочка родилась нервной и нестабильной неспроста. И жена недаром ушла от него, такого хорошего, обеспеченного, забрав ребенка. Редко случается так, что жены оставляют мужьям квартиры. Чаще — наоборот. Выходит, жена Михаила готова была оставить ему все, что угодно, только бы быть от него подальше. Да еще чтобы он с дочерью не встречался.
«Во что ты опять влипла, Назарова?!»
Глава 19
В тот день Сима пришла на работу — даже странно об этом вспоминать! — со следами пальцев Михаила на шее. В запале она не сразу почувствовала, что ей вдруг стало трудно дышать. Но потом он разжал пальцы, и Сима задышала, а потом как-то и забыла. В транспорте ехала — с шарфиком на шее, а в кабинете разделась и сразу села за стол, документы просматривать.
Сима была так удручена своим — как говорит сын Алексей — попадаловом, что взглянула на себя лишь в карманное зеркальце, губы подкрасила, да и все.
Хорошо, первым заметил синяки Гвоздев и спросил изменившимся голосом:
— Что это у вас на шее, Серафима Евгеньевна?
Ругая про себя собственное легкомыслие, она подбежала к большому зеркалу, висевшему перед ее кабинетом, одному на двоих с главным инженером, увидела на шее медленно чернеющие синяки.
Она покраснела — как стыдно-то перед Иваном Матвеевичем! — поспешно набросила на шею шарфик.
— Да это так, один урод схватил, — буркнула она, закрывая дверь своего кабинета во избежание новых вопросов.
Что Гвоздев о ней подумает!
Но он все-таки заглянул к ней минут через двадцать.
— Серафима Евгеньевна, а вам не нужна моя помощь?
— В каком смысле? — растерянно спросила она, погруженная в бумаги. Опять забыла про синяки.
— Например, справиться с этим самым уродом.
— А что, это мысль!
Она исподтишка оглядела крепкую фигуру главного инженера. В самом деле, если Михаил станет доставать ее, требовать встречи, можно сослаться на то, что у нее теперь другой мужчина. И попросить, чтобы Гвоздев ее проводил.
А она еще мимоходом подумала: не завести ли служебный роман? Станет Гвоздев связываться с женщиной, позволяющей кому ни попадя себя душить! Это она так пошутила.
Неужели она совсем не умеет разбираться в людях? Вот потому и меняет мужчин, что не видит в них очевидного. Того, с чем она не сможет жить.
Мужчин… Только ли мужчин? Ведь Серафима почти так же прокололась и с Верой. Тоже особенно не утруждала себя рассуждениями. Может, это ей наказание за то, что лезет в чужую жизнь?
Вообразила себя… феей! Будто она может то, что другие не могут. А вы говорите почаще, что Серафима — особенная, она и будет стараться!
Отчего Сима решила, что, надев на Веру платье Золушки, этим изменит ее суть?
Теперь она понимала, почему в свое время потянулась к ней Вера. Ей наверняка Сима показалась любимицей фортуны, и хотелось понять секрет ее успехов. Все тех же отмеченных ею вех: несколько мужей, свой дом, трое детей. Всегда неунывающая яркая Сима.
Ее охватило уныние. То есть до сего момента Серафима Назарова нравилась самой себе. И то, как у нее все ладно получается в жизни, и как она удачно вылезает из самых пиковых ситуаций. Впору закричать: хотите завидовать, завидуйте, есть причина!