Фея с золотыми зубами
Шрифт:
– Кто такая Варенкина? – повернулась я к Лизе, вошедшей за мной следом.
– Не знаю, – стандартно ответила красавица, – у меня такой приятельницы нет!
В моем кармане завибрировал мобильный. На дисплее высветилась фамилия Неймас.
– Вилочка, ты не забыла про телепрограмму? – с тревогой спросила Аня.
Я похолодела:
– Когда начинаются съемки?
– Через полчаса. Ты далеко? – занервничала Неймас.
– Уже подъезжаю, – лихо соврала я и побежала к двери, на ходу раздавая Лизе указания.
Вдове явно не понравилось мое поведение, но она не стала спорить, пообещав
– Алло!
– Где Юра? – забыв поздороваться, воскликнула я.
– На работу удрал, – отрапортовала Зоя, – мобилу забыл, часы тоже. Я рано освободилась, можно приготовлю ужин? Ты не будешь против? Некоторые женщины не любят, когда их отодвигают от плиты.
– Я не отношусь к их числу, – заверила я одноклассницу Шумакова, – вот только плиты у нас еще нет.
– Ерунда, – оптимистично возвестила Зоя.
– Делай что хочешь, – милостиво разрешила я, – вот черт! По рабочему номеру Шумакова не поймать.
– Чем могу помочь? – тут же предложила Зоя.
– Я хочу, чтоб Юрчик пробил некую Настю Варенкину. Отчество, год рождения и место проживания неизвестно.
– Что она натворила? – деловито спросила Зоя.
Я изложила ситуацию с крысой и деньгами.
– Номер купюры записала? – поинтересовалась Зоя.
– Да! – Я с гордостью продиктовала комбинацию цифр: все-таки опыт детектива, пусть и писателя по преимуществу, кое-чему учит.
– Ассигнация новая? – уточнила Зоя.
– Свежая, аж хрустит, – сказала я.
– Значит, она поменяла не много владельцев, – продолжала Зоя, – тот, кто прислал посылку, наверное, купил баксы в банке или получил их в зарплату. По номеру казначейского билета можно узнать, куда его отправили, какое учреждение получило эту серию. Дальше дело техники, находим кассира и расспрашиваем его насчет покупателей валюты. Шанс, что он вспомнит этого человека, крайне мал, но есть. Если же баксы выдали как серую часть оклада, тоже можно отыскать, в чьи руки они попали.
– Ты гений, – обрадовалась я.
– Пустяки, – смутилась Зоя.
– Есть еще одно дельце, – вспомнила я, – мне нужен адрес клуба «Рар».
– Да нет проблем. Поищу все о Варенкиной, запишу название улицы, где расположен клуб, и подумаю об ужине. Чебуреки подойдут?
– Я только что переехала, не подскажу, где поблизости их можно купить! – ответила я.
Зоя крякнула:
– Вилка, я сама их пожарю.
Ее слова поразили меня до глубины души.
– Их можно приготовить дома?
– Почему нет? – прозвучало из трубки, затем зачастили короткие гудки.
Богиня пробок сегодня сжалилась над госпожой Таракановой. В «Останкино» я приехала ровно к назначенному часу и была тут же схвачена Аней Неймас.
– Вилочка! Умница! Никогда не опаздываешь, – рассыпалась в похвалах Нюша, – а вот и редактор. Светуля, объясни Вилке суть дела.
Растрепанная тетка, сжимавшая в одной руке телефон, в другой рацию, безумным взглядом уперлась в Неймас.
– Слушаю вас! Какие проблемы?
– Немедленно заставьте зал бить в ладоши, – проорала рация, одновременно у Светланы запел сотовый, и она начала издавать странные, пищащие звуки. Такие издает СВЧ-печка, когда сообщает о готовности блюда.
Редактор отключила мобильный и хлопнула себя кулаком чуть ниже шеи, я присмотрелась и сообразила: на груди у нее висит пейджер.
– Ладушки, ладушки, – выло радио, – вашу мать по всем кочкам.
– Уже! – заорала Света. – Записали аплодисменты, ждем Виолову.
– Звезда, блин, негасимая, – воспылала праведным гневом трубка с антенной, – только прославилась, а уже круче некуда! Вашу мать по сараям!
Я постаралась не расхохотаться. Сколько ни прихожу на разные программы, всегда вижу безумного редактора со взглядом домашнего кролика, потерявшего хозяев в здании аэропорта, и слышу руководящий голос. Как правило, он звучит из всех раций и «ушей». [15] Хотя глагол «звучит» тут не совсем кстати, «глас» орет, матерится, приказывает, иногда поет, подчас даже плачет, но лучше всего он бранится.
– Света! Виолова перед тобой! – разозлилась Аня.
Света моргнула, на ее лице появилась профессиональная улыбка.
15
Ухо – (сленг.) небольшой микрофон, который телеведущие вставляют непосредственно в слуховой проход. Аппарат не виден зрителю, при его помощи режиссер командует ведущими, ну, например, говорит: «Теперь улыбнись и спроси у гостя про его детей».
– Здрасте! Очень рада вас видеть! Сейчас вас проведут на место! Извините, мы слегка задерживаемся! Виолова опаздывает! Как только подойдет, мы стартуем!
Все это было произнесено на едином дыхании, без пауз.
Аня тряхнула редактора:
– Светка! Очнись! Ау! Арина здесь!
Редактор опешила, потом переспросила:
– Виолова? Вау! Здрасте! Очень рада вас видеть! Сейчас вас проведут на место! Машка, Ленка, Нелька! Кто-нибудь! Займитесь героиней: наложите грим.
– Аплодисменты хреновые, – занервничала рация, – переснять немедленно и уберите из зала дебила в соломенной шляпе. Кто его посадил? На улице март, не август. Если забыли, гляньте в календарь. Расстреляйте кретина у туалета, нечего дуракам размножаться. Нацепил канотье [16] и корчит рожи в камеру. Что? Кто? А! Стоять!!! Смирно!!!
16
Канотье – соломенная шляпа с твердыми полями и атласной лентой.
Я невольно вздрогнула и вытянулась.
– Юношу в оригинальном головном уборе прислали из офиса самого Евгения Осиповича, – быстро изменил свое мнение режиссер, – любезно переместите парня в первый ряд, принесите ему воды. Что? Кому поля его замечательной шляпы закрывают обзор? Какой камере? Второй? Серега, он от Кулакова! Че? Уже хорошо видно? Молодца! Твою мать по опушкам.
– Пойдемте, – неожиданно тихо сказал мужчина в мятых джинсах, подходя ко мне, – велено вас доставить в студию.