Фея
Шрифт:
Крис впервые со всем вниманием огляделся. И сразу представил себе, что из этого выйдет. Несколько пирующих уже и на людей-то не походили. Просто сидели, таращась на громадный экран, — тупые наблюдатели, из которых, подобно смрадным водам Стикса, так и сочилась депрессия.
— Четвертое. Отправляйся вниз и что-нибудь такое соверши. Возвращайся ко мне героем, и я не только исцелю тебя, но и дам земным врачам рекомендации, которые позволят им вылечить семьдесят три человека с тем же недугом, что и у тебя.
Вот теперь все. Черта подведена. Теперь дело за тобой. Прыгнешь ли ты на рельсы — или будешь стоять и смотреть,
Взглянув на мужчину, Крис был потрясен. Голодные глаза — вот точное описание. Одни голодные глаза. На одно жуткое мгновение Крис представил себя рядом с этим несчастным.
— Но чего же ты, черт возьми, от меня хочешь? — простонал Крис. — Хоть намекни, что ли!
Он чувствовал, что Гея стремительно теряет к нему интерес. Глаза ее блуждали по мелькающим на экране образам. И все же она еще один, последний, раз к нему повернулась.
— Там, внизу, миллион квадратных километров всего, чего душе угодно. Там такая география, какой тебе в жизни не представить. На вершине стеклянной горы лежит алмаз размером с сотню твоих грязных задниц. Принеси мне этот алмаз. Есть там живущие в страшном угнетении племена — рабы низменных тварей с глазами красными и горячими как уголья. Освободи их. По всему моему ободу рассеяны сто пятьдесят драконов, причем все разные. Убей хоть одного. Там живут тысячи неправых, которых нужно наставить на путь истинный. Там мириады препятствий, чтобы преодолеть, мириады беспомощных, чтобы спасти. Советую тебе выступить в поход по моим внутренностям. К тому времени, как ты вернешься туда, откуда начал, твое рвение, могу гарантировать, множество раз подвергнется хорошей проверке.
Решить ты должен сейчас. Этот парнишка с горящими глазами и семьдесят два человека на Земле ждут твоего решения. Они крепко-накрепко привязаны к железнодорожным рельсам. От тебя зависит, спасутся они или нет. Может статься, и ты начнешь понимать, что тебе самому спастись не удастся. Но даже если ты погибнешь, твоя смерть тоже чему-то послужит.
Ну так как? Заказывай выпивку — или катись отсюда ко всем чертям!
ГЛАВА VIII
Летунья
Робин умела не только ножками сучить. Не зря она провела последние двенадцать лет изгнанницей в верхних ярусах Ковена. Но эмоционально она сейчас как раз ножками сучила.
Предполагалось, что кто-то проводит ее обратно к лифту, но Робин быстро отделалась от сопровождающей. Подобное букашке среди слонов, она торопливо кружила среди монументов.
Какие же все-таки нелепости! И они должны были произвести на нее впечатление? Ну, если пустая трата времени и сил производит впечатление, то она этим впечатлением, безусловно, полна до краев.
Соборы. Чечеточники. Жирная, непристойная тварь, выдающая себя за Великую Матерь, окруженная несчетной толпой грязных лизоблюдов. И что на закуску?
Геройство.
Робин смачно харкнула куда-то в сторону Нотр-Дам.
Чего ради хотеть ей спасения двадцати шести незнакомцев? Одним из них, несомненно,
Никто ничего не получает за так, сказала тогда Гея. А как насчет этих двадцати шести засранцев, которые рассчитывают, что Робин станет искать себе гнусную, недостойную смерть? Все ее существо восставало против этой идеи. Будь хоть один тот страдалец из Ковена, она призвала бы небо и землю себе на помощь. Но помогать посторонним?
С самого начала это была пустая затея! И какой теперь смысл умножать ошибки? Остаться ли среди этой жалкой своры подхалимов? Такого вопроса вообще не стояло. То же самое касалось и предложенной Геей игры. Робин должна вернуться на родину и жить так, как предписала Великая Матерь.
Наконец она нашла лифт и вошла. Неудачная конструкция, решила она, не найдя никаких поручней. На стенке было всего две кнопки — одна помечена как «Рай», другая — «вниз!» Робин треснула кулаком по второй и подняла руки, чтобы не влететь в потолок, если лифт рванет слишком быстро. Ожидая этого, она не очень испугалась, когда ноги вдруг оторвались от пола. Пролетело пустое мгновение — и Робин поняла, что потолок-то вовсе не приближается. Наоборот — он даже неторопливо удалялся. Она посмотрела вниз.
И увидела свои ботинки. А в шестистах километрах под ними — Нокс, Полночное море.
Время вдруг поползло как улитка. Робин ощутила, как адреналин бешено накачивается в ее жилы и ввергает ее в лихорадочное состояние. Перед глазами проносились разные образы — мимолетные и все же полные деталей. Воздух был превосходен. Она вдруг почувствовала в себе свежие силы и притянула к себе руки и ноги, вдруг ставшие бесконечно далекими. Затем Робин впала в прострацию, когда страх и отчаяние угрожали начисто ее стереть.
Она продолжала тонуть, изрыгая ругательства и исступленно визжа. До стен было не дотянуться — а потом они вообще ушли наверх. Кабина лифта казалась все уменьшающимся светлым квадратиком.
Вычисления свои Робин начала вовсе не в надежде, что ответ вернет ее в ряды живущих. Нет, в сотнях километрах внизу она уже видела свою смерть. Просто ей хотелось узнать — сколько секунд? Минут? А может, остались еще целые часы жизни?
Ковенское воспитание было большим подспорьем. Робин знала о центробежном движении, могла работать над этой задачей куда с большей готовностью, чем если бы пришлось иметь дело с гравитацией. Робин никогда не бывала в сколько-нибудь значительном гравитационном поле.
Она начала со всем известного параметра, а именно — с одной сороковой жэ — гравитации, распространенной по всей ступице. Когда под ней открылся пол лифта, она начала падать со скоростью в одну четверть метра в секунду. Но при таких темпах она особенно не ускорится. Движущееся тело в крутящемся объекте падает не по радиальной линии, а скорее, склонно двигаться против направления вращения. Соответственно, если смотреть снаружи, она станет двигаться по прямой, пока колесо будет под ней вращаться. Ее направленное вниз ускорение вначале будет очень невелико. И только когда она наберет значительную боковую скорость, темп ее падения начнет существенно увеличиваться, что она ощутит как ветер, задувающий от направления, противоположного вращению.