Фея
Шрифт:
Вскоре Псалтерион увидел вздымающийся меж двух пиков маяк Фонотеки. Завернув за поворот, он оказался перед пейзажем, уникальным даже для Геи, которая сделала своим хобби создание всевозможных странностей и причуд.
Меж двух пиков — очерченных не менее резко, чем Маттергорн, — протянулась узенькая седловина земли. Поверхность ее была плоская, а по обе стороны располагались бездонные пропасти. Плато называлось Мачу-Пикчу — в честь схожего места в Андах, где инки построили каменный город прямо в облаках. Единственный лучик солнечного света необъяснимо блуждал здесь, вырвавшись из потока, падавшего на отдаленную крышу Гипериона. Под острым углом он пронзал ночь, смачивая плато маслянистым золотом. Выходило так, будто солнце искало и находило себе отверстие с игольное ушко в иссиня-черных облаках.
На Мачу-Пикчу располагалось всего одно-единственное строение. Фонотека представляла собой двухэтажный деревянный дом,
— Шеф, мы на месте, — пропела титанида. Габи села, протирая глаза, затем повернулась и воззрилась на долину Сирокко.
— «Взгляни на труды мои, о Всемогущий, и воспечалься», — пробормотала она. — Соль в том, что у этой девки неладно с головой. Надо бы ей проветриться. И кто-то должен ей это сказать.
— Ты уже говорила, — заметил Псалтерион. — Когда мы в прошлый раз здесь были.
— Да. Говорила. Что я говорила? — Габи вздрогнула. Воспоминания по-прежнему угнетали. — Ты давай двигай. Нечего зря болтать.
Псалтерион взобрался по тропе к узкому перешейку, что вел к Мачу-Пикчу. Там, над бездонной пропастью у плато, простирался подвесной мост из дерева и веревок. Мост этот можно было срубить несколькими взмахами топора, лишая твердыню Сирокко любого доступа, кроме воздушного.
По ту сторону моста сидел молодой человек в альпинистских ботинках и униформе цвета хаки. Исходя из мрачного выражения его лица, Габи заключила, что перед ней — очередной из бесконечной процессии кавалеров, что из года в год пускались во все тяжкие с единственной надеждой — покорить загадочную и одинокую Фею Титана. Впрочем, когда они прибывали, то неожиданно для себя обнаруживали, что не особенно загадочная Фея не так уж и одинока — у нее всегда было три-четыре любовника. А самое досадное — что ее совсем нетрудно было покорить. Если молодого человека мало волновало присутствие публики, то лечь с Феей в постель было раз плюнуть. А вот просто так взять и уйти было куда сложнее. Сирокко имела обыкновение опустошать души мужчин, а если души эти оказывались слишком мелки, она в них вообще больше не нуждалась. Такое продолжалось уже семьдесят лет. Одно это придавало ей очарование. Однако семьдесят лет сексуальной практики сделали Фею сверхъестественно искушенной — далеко за пределами опыта всех молодых людей вместе взятых. Они мгновенно в нее влюблялись, а когда из-за этого неизбежно становились несносны, она просто давала им коленом под зад. Габи называла таких Потерянными парнишками.
Преодолевая мост, Габи подозрительно присматривалась к очередному Потерянному парнишке. Известно было, что эта публика склонна с горя бросаться в пропасть. Она решила, что и этот попытается, когда в ответ на ее выразительный жест в сторону тропы к Титанополю и осколкам прежней жизни, парнишка лишь горько усмехнулся.
Габи спрыгнула со спины Псалтериона, когда тот оказался рядом с широкой входной верандой. В высокие двери дома, рассчитанные также и на титанид, никто не должен был входить, не будучи приглашен самой Феей. Габи одним прыжком легко одолела четыре ступеньки до веранды и уже взялась было за латунную дверную ручку — но тут заметила, что с подвешенного на веранде гамака болтается рука. Меж боковых перекладин каркаса разглядела она и босую ногу. Все остальное было накрыто грязной титанидской попоной, по виду очень напоминавшей серапе.
Стоило Габи стянуть попону, как перед глазами у нее оказался открытый рот Сирокко Джонс, бывшего капитана Межпланетного космического корабля «Укротитель», а ныне Феи Титана, Задоматери всех титанид, командира Стальной Эскадрильи Ангелов, адмирала Великого Флота Дирижаблей: легендарной Сирены Титана. Мало чем отличаясь от трупа, Сирокко уже трое суток давала храпака.
Габи не смогла скрыть выразившегося у нее на лице отвращения. Она была близка к тому, чтобы вообще пойти отсюда куда глаза глядят; затем лицо ее постепенно смягчилось. Призрак былой любви порой возвращался к ней, когда она видела Сирокко в таком безобразии. Она отвела со лба спящей женщины копну спутанных темных волос и была вознаграждена взрывом храпа. Руки слепо зашарили, ища попону, и Фея повернулась набок.
Габи обошла гамак и взялась за самый низ. Потом резко дернула вверх. Пронзительно скрипнули цепи. А ее бывшая начальница скатилась со своей лежанки и с деревянным стуком грохнулась на пол.
ГЛАВА XI
Пурпурный карнавал
Гиперион многими считался прелестнейшим из всех двенадцати регионов Геи. Хотя на самом деле немногие попутешествовали столько, сколько требуется для обоснованного сравнения.
Впрочем, Гиперион и вправду был прекрасен: земля мягкая и плодородная, омытая пасторальным светом вечного дня. Не высилось там никаких зазубренных гор, зато текло множество рек. (О
Западные и срединные земли Гипериона затянуты были дремучими лесами. На некоторую часть своей длины Офион становился скорее озером, нежели рекой, вытягивая палец болот от места крепления центрального вертикального троса на северо-восток. Однако большую часть поверхности Гипериона покрывали прерии — то была земля покатых холмов, просторного неба и растительности, очень похожей на янтарные волны хлебов. Звалась эта земля Титанидскими равнинами.
«Хлеба» росли, как им нравилось, титаниды — тоже. Они владели своими равнинами, не насилуя их. Отстраивались они мало, предпочитая пасти всевозможных животных, приспособленных к тому, чтобы сосать молоко Геи. Серьезных соперников в борьбе за жизненное пространство у них не было, естественных врагов — тоже. Переписей населения никогда не проводилось, но цифра в 100 000 представлялась довольно близкой. Будь их 200 000, земля была бы существенно перенаселена. Цифра же в полмиллиона неминуемо означала бы голод.
Гея скопировала титанид с человеческих созданий. Они любили своих детей, которых, между прочим, не нужно было учить ходить и разговаривать — и которые, следовательно, требовали куда меньше заботы, чем человеческие младенцы. Титанидский ребенок был полностью независим в возрасте двух земных лет, а в возрасте трех — уже достигал половой зрелости. Едва дитя покидало родовое гнездо, родитель тут же стремился завести следующее.
Детей могли иметь все титаниды без исключения.
Причем все без исключения титаниды хотели иметь детей — и чем больше, тем лучше. Детская смертность была низкой — немногие болезни, несчастные случаи. А продолжительность жизни — весьма высокой.
Такое соотношение вполне могло бы привести к катастрофе. Но, тем не менее, титанидское население держалось на одном уровне уже семьдесят лет, и причиной тому был Пурпурный Карнавал.
Реки Гипериона — Офион и Музы — делили землю на восемь участков, известных как Ключи — районы свободного самоуправления, аналогичные земным графствам. Границы Ключей существенного значения не имели. Любой мог в любое время перейти из одного Ключа в другой. Но титаниды, не испытывая особой тяги к путешествиям, предпочитали жить там, где родились. Самым важным подразделением внутри рода титанид были аккорды, несколько напоминавшие человеческие расы. И, подобно представителям различных человеческих рас, представители различных аккордов могли свободно между собой скрещиваться. Правда, в отличие от людей, у титанид не было расовой неприязни. Всего было девяносто четыре четко разделенных аккорда. Они жили бок о бок, распространяясь на все восемь Ключей Гипериона.
Крупнейший Ключ Гипериона ограничивался реками Талией, Мельпоменой, а также направленным к югу изгибом Офиона. То был Ключ Ми, и именно в нем находились Титанополь и Место Ветров. К югу от него располагался Ключ Ре минор; к западу — До-диез и Фа-диез минор.
В двадцати километрах к северу от Титанополя, в Ключе Соль, высилась одинокая скала, что располагалась меж болотом и широкой, плоской равниной, окольцованной невысокими холмами. Скала эта звалась Амарито-Рока. Она составляла 700 метров в вышину и примерно столько же в ширину. Отвесные ее склоны были, впрочем, вполне доступны для подъема. Амарито-Рока рухнула сюда невесть откуда во время Океанического бунта множество мегаоборотов тому назад. Кратероподобная область, над которой она возвышалась, получившаяся, когда Амарито-Рока подпрыгнула, прежде чем осесть, была известна как Грандиозо.