Фиалка
Шрифт:
– Улетел?
– Ушел, – поправил Жюль.
Рина любила смотреть, как Гуго работает. Она забиралась с ногами в кресло, Гуго садился к секретеру, откидывал его, раскладывал бумаги в ему одному ведомом порядке. Он колдовал, священнодействовал. В этот миг могли грохотать пушки – Ленц и глазом бы не моргнул. Для него не существовало ничего, кроме карандаша да листа бумаги, по которому торопливо струилась вязь интегралов.
Вдруг с грохотом валился на пол отброшенный
Их совместную жизнь можно было сравнить с хорошо налаженным механизмом. Мелкие ссоры не могли разладить его. Если Гуго Ленцу по работе приходилось вдруг мчаться на испытательный полигон, приткнувшийся где-нибудь в потаенном уголке страны, они ехали вместе. Их тяготил даже один-единственный день, проведенный в разлуке.
Когда Гуго стал знаменитым, они начали часто и помногу разъезжать: ни один крупный физический конгресс или симпозиум не обходился без участия Ленца.
Только однажды случилось так, что на съезде ядерщиков в Японии Гуго Ленц был без Рины. Приехал он необычно хмурый, малоразговорчивый, и в ответ на расспросы Рины о стране Восходящего солнца сказал:
– Хиросима – это рана, которая никогда не затянется. Хорошо, что ты этого не видела.
С домашними делами Рине помогал управляться Робин, белковый робот, который давно уже стал как бы третьим членом их семьи.
Так проходили дни и месяцы, незаметно стыкуясь в годы. И вдруг что-то нарушилось в отлично налаженной машине.
Все началось третьего дня. События той ночи врезались ей в память настолько, что Рина могла бы воспроизвести их в мельчайших деталях.
Они уже легли спать, и Рина успела задремать, когда Гуго вдруг вскочил.
– Есть одна идейка! – сказал он. – Пойду, набросаю, а то улетучится. Спи!
Гуго торопливо поцеловал ее и поспешил в кабинет.
Рина погасила бра.
Долго лежала в темноте с открытыми глазами.
Она давно привыкла к идеям, которые приходили к Гуго в самое неподходящее время. Когда Гуго осеняла идея, он становился невменяемым: отодвигал в сторону еду, или выскакивал из ванны, наскоро обернувшись полотенцем, или бросал шахматную партию, чтобы схватить лист бумаги и погрузиться в размышления.
В первые годы совместной жизни Рину удивляли и немного сердили такие вспышки, и она пыталась вывести супруга из состояния отрешенности.
– Скоро ты? – спрашивала она.
– Минутку… – рассеянно отвечал Гуго.
«Набросать идею» было, однако, непросто, и минуты вырастали в долгие часы.
С годами Рина научилась относиться уважительно к идеям, приходившим к Гуго. Разве не они выдвинули ее мужа в число первых физиков мира?
Любимым занятием Рины и Гуго в редкие минуты свободного времени были шахматы.
В свое время Рина была чемпионкой колледжа. Она играла солидно и достаточно
Гуго называл себя рядовым любителем, в шахматных турнирах никогда не играл. Да и какой регламент разрешил бы ему бросать партию на середине и, к вящему недоумению партнера, погрузиться в омут теоретической физики, позабыв обо всем на свете?
Подобный конфузный случай произошел во время партии со шведским королем, которая состоялась между двумя пышными церемониями, связанными с вручением доктору Гуго Ленцу Нобелевской премии.
Впрочем, король оказался весьма выдержанным: он терпеливо ждал Гуго целый час.
Рина тогда едва не сгорела со стыда.
Все это она перебирала в памяти, лежа в темноте с открытыми глазами.
Незаметно Рина уснула.
Потом вдруг проснулась, как от толчка.
Гуго в спальне не было. Мерцающие стрелки показывали третий час.
Сердце сжалось предчувствием беды.
Рина пошла в кабинет. Остывший пластик пола холодил босые ноги.
В кабинете было пусто.
Она обошла весь дом. Заглянула даже в оранжерею. Потом в мастерскую, где любил иногда послесарить Гуго, но его нигде не было.
Остаток ночи Рина не спала.
С рассветом вышла на веранду. Окрестные дома тонули в весеннем тумане, поглотившем окраину.
И вдруг каким-то шестым чувством скорее угадала, чем почувствовала: к дому приближается машина Гуго. Она узнала бы с завязанными глазами его орнитоптер среди тысячи машин. Сколько миль налетали они вместе на старенькой машине, которую Рина ни за что не хотела обменить на новую.
Рина поспешно вбежала в спальню и легла в постель, натянув одеяло до подбородка.
– Спишь? – тихо спросил Гуго, осторожно прикрывая за собой дверь комнаты.
Рина открыла глаза.
– Как твоя идея?
– Все в порядке. Будешь кофе?
– Не хочется.
В тот день Гуго улетел в Ядерный центр, так ничего и не сказав.
А потом почта принесла письмо с фиалкой.
Гордость не позволила Рине вступать в расспросы. Молодая женщина всегда считала, что она выше ревности.
Пусть лучше все скажет. Только сам. И честно. Узлы надо не распутывать, а рубить.
Кто же ее соперница? Мало ли… Студентки пишут сорокачетырехлетнему доктору Ленцу записки. Пишут и совсем незнакомые люди, лишь раз увидевшие Ленца на экране телевизора. А может быть, его секретарша? Шелла Валери? Пусть. Кто угодно, лишь бы ему было хорошо. Наверно, Гуго мечтает о ребенке. О сыне. Он никогда не говорил об этом, но она знает. Что ж, навязываться она не станет. И мешать не будет.
Та ночь легла в их жизни невидимым водоразделом.
Рина совсем собралась уйти от мужа и ушла бы, если б не злополучное письмо. Она не могла оставить Гуго в беде.