Фиаско 1941. Трусость или измена?
Шрифт:
Нужно выделить этот момент про сопровождение Болдина, чтобы подчеркнуть то важное обстоятельство, что Болдин не нуждался во встреченном «ЗИС-101», поскольку 12 человек с оружием в него просто не поместятся.
После встречи с лимузином машины разъехались, и дальше произошло то, о чем Солонин предпочел совершенно умолчать. Болдин вспоминает: «Наши машины разъехались. В небе снова шум моторов. Показались три бомбардировщика. Они снизились почти до двухсот метров и начали в упор расстреливать идущих и едущих по шоссе. Люди бегут. Но куда? Где найти спасение, когда наглые гитлеровцы, сея смерть, гоняются чуть ли не за каждым человеком? И нашу полуторку прошила пулеметная очередь, за ней другая, третья. Шофер убит. Я уцелел, едва успев выскочить из кабины. Подхожу к кузову. Кроме порученца и адъютанта, в живых никто не остался. Погиб и капитан Горячев. Пулеметная очередь,
300
Там же. С. 89.
Итак, после воздушного налета от небольшого отряда остался в живых сам Болдин, его порученец и адъютант – три человека. Шофер убит, машина повреждена. То же самое и с лимузином, который стал теперь совершенно бесполезен. Болдин приказал группе подошедших офицеров похоронить убитых, а сам перехватил «эмку», на которой поехал дальше в Белосток.
Вся история в изложении самого генерала предстает совершенно в другом свете. За время своей поездки в Белосток, еще не добравшись до штаба 10-й армии, он трижды серьезно рисковал своей жизнью: в воздухе, на аэродроме и на дороге, и от гибели его спасло только везение и прыть.
Вся эта душещипательная история о том, что Болдин якобы побоялся отобрать лимузин из-за «страха перед органами», целиком и полностью является выдумкой Марка Солонина. Причем это не случайная ошибка, а намеренная фальсификация, намеренное искажение смысла цитированных воспоминаний. Вся история рискованной поездки в Белосток в книге Болдина изложена на паре страниц и не заметить этих обстоятельств совершенно невозможно. К тому же Солонин вымарал упоминание об отряде, который сопровождал генерала, видимо для того, чтобы его россказни о «страхе перед органами» смотрелись убедительнее. Таким образом, весь его «главный аргумент», весь его «ключ к трагедии», который он призывает читать два-три раза, оказывается полностью выдуманным и основанным на грубо обрезанных и искаженных цитатах из мемуаров, то есть на фальсификации. Разоблачение этой фальсификации вдребезги разбивает главный метатезис всей его исторической концепции.
Собственно, вот и все: метатезис всей его теории оказался обоснован фальшивым аргументом, а вся его теория вступает в вопиющее противоречие со всеми известными о войне фактами, с самым главным фактом – победоносным штурмом Берлина в 1945 году. Теория Марка Солонина, что якобы «армия не хотела воевать за Сталина», все его рассуждения о «бочке без обручей», все это развалилось как старая телега.
Глава тринадцатая. Ответы на вопросы
Наконец, мы можем ответить на животрепещущие вопросы, касающиеся одного из важнейших исторических событий нашей страны в ХХ веке. И ответить без клеветы, фальсификаций и натяжек. Рассматриваются два вопроса. Первый – мог ли Сталин напасть на Германию в 1941 году? Второй – в чем состоят причины поражения Красной Армии в 1941 году?
Ответы на эти вопросы имеют очень большое значение, и не только чисто научное, но и общественное, и даже политическое. История Второй мировой войны и различные трактовки тех или иных военных событий и сейчас самым активным образом используются в политической полемике и часто выступают обоснованием для политических решений. Достаточно вспомнить, сколько копий было сломано в политизированной исторической полемике в обсуждении вопроса, был ли Советский Союз поджигателем войны, и сколько раз делались попытки сделать Россию ответственной, например, за «оккупацию Прибалтики». Поскольку подобные нападки делались не раз и не два, самое время разбить аргументы, лежащие в основе очередных требований к России в чем-то там покаяться, уступить, заплатить.
Мог ли Сталин напасть на Германию?
Основываясь на всем, что было сказано выше, на этот вопрос можно дать только один ответ – нет, не мог.
Почему же? Во-первых, самым серьезным препятствием для любых планов нападения на Германию была неготовность театра военных действий, а в особенности недостаточная пропускная способность железных дорог, не позволявшая Советскому Союзу развернуть на западных границах группировку войск, достаточную для реализации подобных планов. Это было объективное препятствие, с которым совершенно определенно считались и которое нельзя было преодолеть в течение всего 1941 года. Все имеющиеся факты указывают на то, что разрешение затруднений, связанных с низкой пропускной способностью железных дорог в западных приграничных районах, не могло произойти раньше начала 1942 года. Следовательно, говорить о возможности нападения на Германию летом 1941 года, 6 июля или там 23 июня – это просто абсурд.
Во-вторых, Красная Армия в тот момент проходила сложный процесс бурного роста и реорганизации, продолжавшийся вплоть до самого начала войны. Эта реорганизация породила целый ряд проблем в армии, которые серьезно снижали ее боеспособность, что делало проведение крупных наступательных операций в 1941 году невозможным. Механизированные корпуса – главная ударная сила Красной Армии – не завершили формирование, не были оснащены по штатам личным составом и техникой. Хуже всего, эти недоукомплектованные и плохо обученные мехкорпуса заменили расформированные летом 1940 года сколоченные и боеспособные танковые бригады, в результате чего боеспособность танковых войск резко снизилась. Моторизация армии была недостаточной и, что важнее, нерациональной, созданная система тылового снабжения с трудом справлялась с потребностями армии мирного времени и показала себя негодной в условиях войны. Утверждать, что Красная Армия образца лета 1941 года была готова к какому-либо крупномасштабному наступлению или даже нападению, – есть очень большое преувеличение. Как правило, такие утверждения обосновываются предположениями, натяжками или даже прямыми фальсификациями.
В-третьих, дислокация Красной Армии в приграничных округах ясно показывает на отсутствие планов вторжения в Германию, поскольку так и не было сформировано ни одной ударной группировки, хотя бы отдаленно похожей на группировки войск Вермахта перед нападением на СССР. Войска западных приграничных округов оказались распределены по огромной территории, в отрыве от ближайших резервов, так что даже в случае острейшей необходимости не получалось собрать их в кулак. Оборона границы была вытянута в одну линию с очень низкой плотностью войск. Выдвигаемые на границу силы по сравнению с немецкими группировками войск, стоящими напротив них, были столь малы, что смехотворно полагать, будто бы они предназначались для нападения на Германию. Красная Армия, конечно, всех сильней, но полагать, что десяток стрелковых полков могли пойти и разбить противостоящую им группировку вражеских войск в полтора десятка дивизий, включая танковые, – это дикость и абсурд.
В-четвертых, при всех поисках так и не было обнаружено никаких планов, однозначно и неопровержимо свидетельствующих о намерениях нападать на Германию даже в 1942 году, не говоря уже о 1941 годе. Все же план нападения, если бы он в самом деле существовал, был бы детально разработан и скрыть его существование было бы невозможно, тем более сейчас, через более чем 60 лет после войны. Имеющиеся документы показывают, что у СССР совершенно отсутствовал план войны с Германией, который предусматривал бы нечто большее, чем прикрытие границы. Отсутствовали планы, например, наступления на Берлин, планы захвата основных индустриальных центров Рейха, сокрушения Германии как государства. Планы контрударов в направлении Люблина были подчинены задачам обороны. Более того, обсуждался план укрепления линий долговременной обороны на бывшей советско-польской границе и даже план строительства новой линии долговременной обороны в глубине советской территории, прикрывающей Москву.
В-пятых, обзор предвоенных событий показывает, что оборонительные меры, предпринимаемые в СССР накануне германского нападения, были так или иначе связаны с общим изменением военно-политической обстановки в Европе, были связаны с поступлением информации о сосредоточении немецких войск на советско-германской границе, то есть были реакцией на изменение и ухудшение обстановки. Не просматривается никаких фактов, которые свидетельствовали бы, что советское руководство вело политику вразрез этим изменениям обстановки, тогда как любая подготовка нападения, безусловно, имела бы такой характер. Советское руководство принимало вынужденные решения, продиктованные складывающейся обстановкой.