Фиаско
Шрифт:
Она положила трубку и прибавила скорость, еще раз чертыхнувшись.
– Как не везет!
– Что-то не так? – спросил я.
– Он уже умотал в аэропорт. Может, он рассчитывает встретить меня там у регистрационной стойки?
– Можно вызвать его там по пейджеру.
Немного подумав, Скотто вздохнула:
– Не могу. Это было мое желание поехать с ним. А что теперь скажу? Извини, мол, никак не могу. И он будет там стоять, как дурак.
Резко подав машину в правый крайний ряд, она подъехала к пересечению дорог и свернула на шоссе, ведущее на юг,
Все подъезды к нему были забиты транспортом. Парковаться на стоянке, лететь стремглав в здание аэропорта, искать там мужа, а потом мчаться сломя голову, чтобы поспеть к обусловленному часу в Хейгерстаун, – на все это времени просто не оставалось. Вместо этого Скотто погнала «бьюик» прямо к пандусу посадки на самолет, где уже собралось множество народу. Бдительные полицейские в светоотражательных жилетах всполошились и перегородили все проходы в ограде пандуса. Еле-еле отыскали мы незакрытый въезд через ворота авиакомпании «Юнайтед эйрлайнс», и она приткнулась на третьей полосе, загородив выезд со стоянки.
Разыскивать мужа Скотто послала меня, объяснив для этого:
– Он такой высокий, худощавый, с усами и говорит, как южанин. Растягивает слова примерно так. – И она произнесла несколько слов, чтобы я лучше понял.
Место около регистрационной стойки забито до отказа и отлетающими, и провожающими. Похожий по описанию человек стоял несколько в сторонке и озабоченно поглядывал на вход.
– Извините, вы мистер Скотто? – подошел я и нему.
– Видите ли, вообще так зовут мою супругу, – ответил он, растягивая слова точь-в-точь, как это делала Скотто. – Я имею в виду ее фамилию. Я Дженнингс. Что-то случилось?
– Нет-нет, не волнуйтесь. Ничего особенного, просто ей нужно поговорить с вами.
Марти понимающе кивнул, схватил свой ручной багаж и поспешил за мной на стоянку, где обозленные водители, которым Скотто загородила дорогу, вовсю жали на клаксоны. Какой-то полицейский, услышав этот гвалт, уже торопился к нам. Я плюхнулся на заднее сиденье, а Марти подошел к окошку с ее стороны.
– Наконец-то, – вздохнула Скотто, проглатывая слоги. – Извини, что так все получилось. В последнюю минуту у нас произошла накладка.
– Не надо ничего объяснять, Гэбби, – жалобно попросил Марти, но его голос утонул в реве авиационных моторов.
– У меня просто нет выбора, дорогой. Не могу я лететь с тобой.
– Здесь стоять нельзя, мэм! – рявкнул подоспевший полицейский. Он приостановил движение на соседней полосе и сделал Скотто повелительный знак рукой. – Двигай, да поживее! Освобождай проезд!
Марти сердито зыркнул на полицейского и сел в кабину рядом со Скотто.
– Я-то думал, что у тебя наконец дел больше никаких нет.
– Дело с Вуди было последним, и вот теперь я завершаю его, – объясняла Скотто, покидая стоянку. – Не хочу врать тебе, Марти, хотя, сам знаешь, на этот счет я неплохая мастерица, но я сама напросилась на задание, угрожала даже отставкой, если меня не допустят.
– Это достойно всяческого восхищения, но теперь уже ничего не поделаешь.
– Перестань, мне надоели всякие нотации, понятно? Я просто обязана участвовать в операции – ради него и его семьи.
– Он был твоим подчиненным партнером, но не мужем, – спокойно возразил Марти. – Я-то полагал, что, если ты сменишь работу, мы сможем лучше распоряжаться своей жизнью.
– Я и так ею распоряжаюсь.
– Вижу, как распоряжаешься, – с горечью заметил он, чувствуя, что уговоры бесполезны. – Ты ведь не можешь пересилить свою натуру, Гэбби.
– Но я пытаюсь. Что ты хочешь от меня?
– Ничего. Проводи меня, пожалуйста, на посадку.
– На посадку? – произнесла Скотто таким тоном, который не оставлял сомнений, что столь долгие проводы ее не устраивают. – Да на это уйдет не меньше получаса, а может, и больше при такой-то толчее. Мы должны…
– Хорошо, подавай к тротуару, черт бы все побрал. – Марти явно терял терпение. Потом глянул на меня и ехидно спросил: – А ваше супруга что поделывает на уик-энд?
– Я… как бы это сказать… разведен. – Я даже съежился, застигнутый врасплох. – Вот она…
– Полагает, – с сарказмом перебил он меня, думая, видимо, что я тоже из правоохранительных органов. – Может, вы думаете, что ей так уж хочется лететь в этот Хилтон-Хед?
Не дожидаясь ответа, он вышел из машины, подхватил чемодан и захлопнул за собой дверь.
С минуту-другую Скотто сидела, собираясь с мыслями, затем тронулась с места и влилась в, поток автомашин, уезжающих из аэропорта. Вскоре мы уже мчались на полной скорости по Лизбург-Пайк, держа курс на север. Изредка отворачивая глаза от слепящих фар встречных машин, Скотто ехала молча, в гнетущей тишине, всем своим видом давая понять, чтобы и я помалкивал. Прошел почти час, и когда мы быстро проскакивали извилистую дорогу, пролегающую через холмы, она не выдержала:
– А он ведь прав. Ну никак не могу переломить свою натуру и быть другой.
– Не только вы, Скотто, никто не может. Из-за этого мне пришлось развестись еще десять лет назад, не говоря уже о том, что недавно я потерял еще кое-кого, кто мне дорог.
– Это кого же? Ту женщину, которую я встретила у вас дома в то памятное утро?
– Да, Веру, – мрачно кивнул я. – Винить ее нельзя. Она заботливая, всегда готова помочь. Нужно, чтобы я первый сделал шаг к примирению. Я пытался, но влип в очередную неприятную историю, завертелся и…
– И теперь выбраться не можете и неожиданно для себя не видите выхода, верно ведь?
– Да, так оно и есть. Я начинаю думать, что люди не способны изменить свой характер. Если это так, у меня мрачное будущее.
– Все наладится, Катков. Держите хвост трубой, и все будет в порядке.
– Спасибо на добром слове, но меня больше волнуют мысли о России. Боюсь, нам не изжить прошлого наследия. Слишком долго мы позволяли всяким царям и диктаторам держать нас в страхе. И не знаем, что значит управлять своей судьбой. А сейчас, пожалуй, не только не знаем, но и не умеем – и не умеем многого.