Фиаско
Шрифт:
– Причина уважительная, только сейчас идет передача, которую вам, может, захочется посмотреть.
Она неторопливо прошла по комнате, взяла сенсорный переключатель программ и включила телевизор. На экране засветилась реклама батареек для карманных фонариков – розовый механический кролик попал в перестрелку бандитов с полицией. Московская реклама выбрала бы в этом случае какую-нибудь старушку на углу улицы с пакетом батареек в одной руке и с банкой майонеза – в другой, а тут был кролик – он все бежал и стрелял. Потом появился диктор и мрачным голосом сообщил о том, что российский президент Борис Ельцин снова угрожает ввести в стране режим
«Гневно осудив бездеятельность недавно избранной Думы, президент Ельцин заявил, что он будет управлять страной путем издания указов и что широкомасштабная приватизация земли и промышленности по-прежнему является первоочередной задачей его внутренней политики.
Хотя некоторые наблюдатели считают, что Россия снова находится на краю хаоса, другие приводят в качестве доказательства устойчивого положения страны ее программу приватизации. Девяносто восемь процентов ваучеров выдано гражданам России для бесплатного приобретения выставленного на продажу государственного имущества, такого, как, например, ГУМ – огромный универсальный магазин в Москве, ЗИЛ – автомобильный гигант, Волгоградский тракторный завод и другие предприятия. Многие граждане, видимо, уже вложили в проведение реформ Ельцина значительные финансовые средства, что делает эти реформы необратимыми. Но осведомленные экономисты настаивают на том, что частные капиталовложения должны играть ключевую роль в упрочении демократии».
– И что вы думаете насчет всего этого? – спросила Скотто, как только корреспондентка исчезла с экрана.
– Для России это может обернуться настоящим бедствием.
– Почему? Вы считаете, что коммунисты смогут вернуться к власти?
– А они ее и не выпускали из рук.
– Извините, я что-то не понимаю.
– Вы, Скотто, упрощаете очень сложные проблемы. Судите сами. Ельцин был коммунистом, убежденным и высокопоставленным. Да не один он – все нынешние реформаторы были такими. Многие вступали в партию не по убеждениям, а в силу своих честолюбивых замыслов, исходя из того, что партия либо допускала людей до власти, либо придерживала их, либо вообще отстраняла. В условиях свободного рынка эта ее функция отпала, и коммунисты сразу же заделались капиталистами. Разве что за исключением Жириновского.
– Никогда о нем не слышала.
– И хорошо, что не слышали. Надеюсь, что и не услышите. Он у нас националистический психопат, расист, дожидающийся своей очереди, но не среди идеологов, а в ряду домогающихся власти… Вы помните, что произошло в Польше?
– Там провалили на выборах сторонников Валенсы. Я мрачно кивнул:
– Поверьте мне, приверженцы жесткого политического курса со своей линии никогда не свернут.
– Да, но ведь будут и следующие выборы. И рано или поздно им дадут пинка под зад и отстранят от власти.
– Может быть. Однако все это не имеет никакого отношения к качеству жизни в России, которое не просто находится на невообразимо низком уровне, но и с каждым днем все ухудшается. Безработица, инфляция, бездомные, голодные. Я уже не говорю о возрождении махрового антисемитизма.
– Это напоминает Германию 30-х годов.
– Удачное сравнение.
– Стало быть, опасность в том, что люди свяжут свою судьбу с любым политиком, который сумеет убедить, что при нем они заживут лучшей жизнью.
– Ситуация еще хуже, чем вы представляете. Опасность еще в другом: люди помнят, что при Брежневе дела шли лучше – они сами тому свидетели, – и приходят к выводу, что материальное благополучие дороже всяких свобод.
– Да бросьте вы. Разве при Брежневе вы бы приехали сюда и сидели здесь, как сейчас сидите?
– Разумеется, нет.
– И сейчас вы можете эмигрировать куда захотите. Верно ведь?
– Если бы захотел.
– Будто бы вы никогда не помышляли об отъезде? Чтобы начать новую жизнь в другом месте? В Израиле, к примеру, или на Брайтон-бич…
– Только об этом и мечтал!
Скотто рассмеялась и пошла к себе в номер сменить полотенце на голове. А по телевизору я увидел многотысячную демонстрацию на Красной площади.
Судя по фирменному знаку Си-эн-эн, это была прямая передача. Прямая ли для меня? Я находился столь далеко от Красной площади, что не ощущал себя ее участником. Все на экране пронеслось так быстро, что я не успел даже понять, что увидел. В какой-то момент меня охватило желание ринуться в ближайший аэропорт и рвануть в Москву. Но вместо этого я решил позвонить Юрию. Мне нужно было самому прикоснуться к событиям и услышать его бодрый, успокаивающий голос. Я воспользовался укрепленной на аппарате инструкцией и набрал номер его домашнего телефона в Москве. Уже через считанные секунды телефон характерно звякнул, и там, на другом конце провода, дома у Юры раздались звонки. Но к телефону никто не подходил.
– Что, не отвечают? – встревожилась вернувшаяся Скотто.
Я мрачно кивнул и положил трубку.
– Разница во времени с Москвой восемь часов, верно? – уточнил я.
Она посмотрела на часы и согласно кивнула.
– Сейчас в Москве два часа ночи.
– Ничего не понимаю. На него это не похоже. Ночью Юрий всегда бывает дома.
– А может, он на этой демонстрации?
– Юрий-то? Сомневаюсь.
– Его не интересуют реформы?
– Еще как интересуют, он по самое горло занят ими. Из ученых вообще получались самые крутые диссиденты.
– Почему же из них?
– Потому что они ищут правду…
– Может, он и пошел ее отыскивать?
– …и не терпят всякую пропагандистскую дребедень. Юрий – экономист, тихоня по натуре, на рожон не лезет, держится в тени. По субботам ездит проведать мать-старушку.
Она понимающе улыбнулась и предложила:
– Пойдемте поужинаем где-нибудь, а когда вернемся, вы перезвоните ему…
В это время в номере Скотто затрещал телефон, и, не договорив, она заторопилась к себе в номер.
Я сидел, по-прежнему тупо уставившись на экран телевизора, рыская глазами по толпе, надеясь увидеть знакомое лицо Юрия и втайне надеясь на то, что вдруг посчастливится и мелькнет в толпе Вера.
С трудом я осознал, что еще недели не прошло, как я вылетел из Москвы. Казалось, было это давным-давно. Стало мне как-то тоскливо и неуютно. Я подошел к окну. В темноте, вдали за заливом, таинственно мерцали огоньки.
– Джо звонил, – бросила с порога Скотто, отвлекая меня от созерцания огоньков. – Он прилетает сюда завтра.
– Плохо это или: хорошо?
– Как сказать? Он поговорил кое с кем из госдепартамента. Прежде всего там сказали, что «Туристика интернасиональ» – это американская компания. Ей выдано специальное разрешение на сотрудничество с правительством Кубы, чтобы вновь возродить на острове туризм и игорный бизнес.