Фиеста
Шрифт:
— Подите к черту! — сказал Билл. — Велите подать сандвичи и бутылку вина. Скажи ему, Джейк.
— И пришлите в соседний вагон. — Я объяснил ему, где мы сидим.
В нашем купе сидели муж с женой и подросток сын.
— Вы, кажется, американцы? — спросил муж. — Приятное путешествие?
— Чудесное, — сказал Билл.
— Хорошо делаете. Путешествуйте, пока молоды. Вот мы с мамашей давно собирались в Европу, но пришлось немного подождать.
— Мы могли поехать десять лет назад, если бы ты хотел, — сказала жена. — Но ты всегда говорил: сперва посмотрим
— В нашем поезде полно американцев, — сказал муж. — Целых семь вагонов. Все из Дейтона, штат Огайо. Это паломники. Они побывали в Риме, а теперь едут в Биарриц и Лурд.
— Ах, вот оно что! Паломники. Святоши сопливые, — сказал Билл.
— Из каких вы краев?
— Я из Канзас-Сити, — сказал я. — А он из Чикаго.
— Оба едете в Биарриц?
— Нет. Мы едем в Испанию ловить рыбу.
— Я сам этим никогда не занимался. Но у нас многие увлекаются. В нашем штате Монтана лучшие места для рыбной ловли. Я тоже рыбачил с приятелями, но никогда не увлекался.
— Страх как много ты рыбачил, когда ездил с приятелями, — сказала жена.
Он подмигнул нам.
— Женщины все одинаковы. Как только почуют флягу с вином или кружку пива, то уж ты, значит, пропащий человек.
— Мужчины всегда так, — сказала жена, обращаясь к нам. Она погладила свои полные колени. — Я голосовала против сухого закона, чтобы доставить ему удовольствие и потому что я люблю, чтобы в доме было пиво, а теперь он вот что говорит. Удивительно, чего ради мы за них замуж выходим.
— А вы знаете, — сказал Билл, — что эта орава отцов-пилигримов захватила вагон-ресторан до половины четвертого?
— Что вы говорите? Этого быть не может!
— Пойдите попробуйте достать место.
— Тогда, мамаша, не пойти ли нам еще раз позавтракать?
Она встала и оправила платье.
— Посмотрите, пожалуйста, за нашими вещами. Идем, Хьюберт.
Они втроем отправились в ресторан. Немного спустя по вагону прошел проводник, объявляя о первой обеденной очереди, и паломники под предводительством своих патеров потянулись по коридору. Наш сосед с семейством не возвращался. По коридору прошел официант с нашими сандвичами и бутылкой шабли, и мы позвали его.
— Достанется вам сегодня, — сказал я.
Он кивнул.
— Сейчас начинают, в десять тридцать.
— А когда мы есть будем?
— А я когда есть буду?
Он поставил бутылку и два стакана, мы заплатили за сандвичи и дали ему на чай.
— Я приду за тарелками, — сказал он, — или захватите их с собой.
Мы ели сандвичи, пили шабли и любовались видом из окна. Хлеба только что начали колоситься, и поля пестрели цветами мака. Пастбища были зеленые, мелькали живописные рощи, а иногда большие реки и вдали, среди деревьев — замки.
В Туре мы вышли и купили еще бутылку вина, и, когда мы вернулись, джентльмен из Монтаны с женой и сыном Хьюбертом уже удобно расположились в купе.
— А в Биаррице хорошее купанье? — спросил Хьюберт.
— Мальчишка с ума сходит, пока не дорвется до воды, — сказала его мать. — В этом возрасте трудно
— Там хорошее купанье, — сказал я. — Но опасно в бурную погоду.
— Вы пообедали? — спросил Билл.
— Да, пообедали. Мы просто остались сидеть за столом, когда они пришли, и там, наверное, подумали, что мы с ними. Официант сказал нам что-то по-французски, а потом троих отправил обратно.
— Они, конечно, приняли нас за паломников, — сказал муж. — Все-таки большая сила — католическая церковь. Жаль, что вы, молодые люди, не католики. Тогда бы вы вовремя пообедали.
— Я католик, — сказал я. — Вот это-то и обидно.
Наконец в четверть пятого нам подали обед. Билл уже начал выходить из себя. Он взял за пуговицу патера, который возвращался в свое купе во главе партии паломников.
— Скажите, отец, а протестантам есть полагается?
— Я ничего не знаю. Разве у вас нет билетиков?
— Этак, пожалуй, и к клану примкнешь, — сказал Билл.
Патер оглянулся на него.
В вагоне-ресторане официанты в пятый раз подавали обед. Официант, прислуживавший нам, пропотел насквозь. Его белая куртка под мышками была лиловая.
— Он, наверно, много вина пьет.
— Или носит лиловое белье.
— Давай спросим его.
— Не надо. Он слишком устал.
В Бордо поезд стоял полчаса, и мы вышли через вокзал на улицу. Для поездки в город было слишком мало времени. Потом мы ехали по Ландам и любовались закатом. Между соснами виднелись широкие выжженные просеки, уходившие вдаль, точно улицы, а в конце их высились лесистые холмы. В половине восьмого мы пошли ужинать и любовались видом из открытого окна вагона-ресторана. Вся местность — песок и сосна, и повсюду — заросли вереска. Попадались поляны с домиками, а время от времени показывалась лесопилка. Стемнело, и за окном чувствовались жаркие темные пески, а к девяти часам мы приехали в Байонну. Муж, жена и Хьюберт попрощались с нами за руку. Они ехали дальше, до Ла-Негресс, где была пересадка на Биарриц.
— Желаю вам всего лучшего, — сказал муж.
— Будьте поосторожнее на бое быков.
— Может быть, увидимся в Биаррице, — сказал Хьюберт.
Мы сошли с поезда, неся чемоданы и чехлы с удочками, и через темный вокзал вышли на освещенную площадь, где стояли фиакры и автобусы отелей. Там, среди шоферов и агентов, дожидался Роберт Кон. Он не сразу увидел нас. Потом пошел нам навстречу.
— Хэлло, Джейк! Как доехали?
— Отлично, — сказал я. — Это Билл Гортон.
— Здравствуйте.
— Идемте, — сказал Роберт. — У меня фиакр. — Он был немного близорук, я раньше никогда не замечал этого. Он пристально и с видимым смущением вглядывался в незнакомое лицо Билла.
— Мы поедем в мой отель. Там хорошо. Вполне приемлемо.
Мы сели в фиакр, кучер пристроил чемоданы на козлы, потом взобрался сам, щелкнул кнутом, и мы через темный мост поехали в город.
— Я очень рад познакомиться с вами, — сказал Роберт Биллу. — Я столько слышал о вас от Джейка, и я читал ваши книги. Вы привезли мне леску, Джейк?