Фига из кармана
Шрифт:
Но я не автор и даже не соавтор, а „звичайна українська дівчина », которую бездарные политики, до нельзя раскачавшие наш корабль – Отечество, выбросили за борт нормального человеческого бытия: в пучину нищеты и бесправья.
Да и по будущей своей профессии, которую я получу, окончив свой вуз, я буду аудитором или бухгалтером. А там главенствуют не ветреные эмоции, а сухие цифры. И если я говорю, что на подъезде к селу, то ли деревеньке Малая Березовка, нам повстречался второй шестисотый «Мерседес», да к тому же черного, как и у нас цвета, то так оно и было. Номера, правда, львовские, а не московские, как у моего Шурика.
Автомобили степенно поравнялись друг против дружка и остановились. Бесшумно опустились стекло со стороны водителей и… раздался неожиданный радостный возглас.
– Александр Богуш да собственной персоной!! Каким ветром занесло тебя, Санек, в такую глушь? – искренне обрадовался импозантный мужчина предпенсионного возраста, который был за рулем повстречавшегося нам автомобиля.
– Митрич! А ты какими судьбами? Ведь твоя паства шахтеры, а не фермеры? – Санька тоже обрадовался случайной встрече.
– Мы ищем известного мануальщика Макуху Андрея Викторовича.
– Мы тоже, - ответил Санька боссу горняцкого независимого профсоюза. (Я наконец-то узнала Шурикового собеседника, ибо он частенько мелькал в теледебатах на многих каналах).
– А вы дорогу знаете или тоже, как и мы по карте? – поинтересовался мой будущий муженек у профсоюзного лидера.
– Обижаешь! Со мною в машине, кроме твоего закадычного друга – журналиста Лехи, Федор Иванович, ты его тоже знаешь. Так Федор Иванович в этих местах пару раз бывал лично. Так что меняй курс и занимай место в колонне. И где-то через полчаса будем на месте. Осталось проехать километров с десять. Но Федор Иванович говорит, что там такая разухабистая дорога.., в общем сам увидишь,- и мы снова тронулись в путь.
Мрачные прогнозы Митрича насчет дороги сбылись на сто процентов с хвостиком. Ибо оставшиеся десять километров до деревеньки Малая Березовка и это, заметьте, по «автобану» межрайонного значения, скорее напоминали трассу вождения на танковом полигоне. (В школьные годы на скаутских соревнованиях мы преодолевали ее, где пешим ходом, а где и на брюхе).
Но все познается в сравнении. Я по наивности, а точнее по житейским знаниям врожденного городского жителя, думала, что эта дорога хуже некуда. А оказалось, может быть и намного хуже. Так как оставшиеся три-четыре километра от «трассы» до села вообще не поддаются описанию: сплошные воронки, как после бомбометания кассетными бомбами. В двух местах «здоровые» мужики: мой Санька и Федор Иванович, низко посаженные «Мерсы», чтобы те не сели на «брюхо», даже придерживали с боку с сзади. Вместо Санечки за руль нашего «Шестисотого» садился тогда Леша-журналист. С которым, как выразился мой будущий муженек, они на нескончаемых украинских выборах «капусту косой косили». Санька «на злобу дня» написал несколько песен в стиле «шансон» и наяривал их под аккомпанемент своей электрогитары. А Лехе, журналисту-острослову, досталась роль ведущего: заводилы-задурилы. В общем ни ума, ни фантазии: все, как у всех. Как там поет мой Санечка: «Все по-новому – все по-старому, только лица сильней помяты, да дешевле теперь девчата…»
Во время этого машино-пешего ходу мы и перезнакомились. И даже успели немного посудачить о своих недугах. У Митрича и Леши были травмированы спины. Поэтому они и садились за руль в непроходимо-непроездных местах. А наши два «великана»: мой худосочный Санечка да щупленький, к тому же еще и хромающий на левую ногу, Федор Иванович взвалили на свои плечи обязанности то ли Атлантов, то ли Титанов, уже точно не помню мифологических их подвигов.
Но напрасно я иронизировала, ибо иногда обманчив бывает внешний вид. Да все же надо признать неказист был Федор Иванович: чуть ниже среднего роста и с огромной продолговатой, к тому же, головой, как у гуманоида. Правда, улыбка добрая и слегка ироничная, как у человека много успевшего повидать на своем веку.
А вот силушку имел огромную. То ли это была железная сила воли, которая в нужный момент по всем сусекам тела собирала все до последней крохи воедино в стальную пружину, то ли еще неисследованные пока наукой и незадействованные пока человеком внутренние резервы, заложенный в нас природой. Не знаю. Но, если бы не Федор Иванович, пришлось бы кому-то пешим ходом топать в деревню и звать на подмогу трактор.
– Федор Иванович, вы просто наш герой-спасатель!- не удержалась я от восторга и вздохнула с облегчением, что полоса препятствий уже позади.
– Герой для Иваныча не звание, а призвание. Если бы не он, мы бы с Митричем уже ответ держали перед Богом за свои грехи,- внес свой комментарий Леша-журналист, но дальше развить свою мысль помешал ему мой вездесущий жених.
– Путь на Берлин свободен! Так, что Леха, дуй отсюда или пересядь на место пассажира. Но лучше дуй! Варюша – моя невеста, а я знаю тебя к девушкам и на пушечный выстрел подпускать нельзя. Так что, выметайся и не пудри мозги моей девушке. Я ведь ревнив, как Отелло,- и Шурик сделал страшные глаза.
«Здорово видно я Санечку сегодня утром завела, если он средь дня заговорил штампами»,- сладенько потянувшись, мысленно улыбнулась я. (У Шурика этот процесс назывался «очистить язык от нафталина и пыли»). Обычно это происходило, когда на небе загорались звезды, и Муза бесшумно скользя с небес вниз, уже была на подлете к одиноко светящемуся его окну. Вот тогда-то Санька тараторил минут пять без передышки, а затем неожиданно умолкал, быстренько садился за стол, и начиналось творчество. Если в такие моменты мне случалось бывать у него в гостях, мне строго-настрого запрещалось не только разговаривать, но даже шелестеть оберткою от конфет. Я обиженно надувала губки и, захватив конфеты, уходила на кухню пить чай или кофе.
Сейчас же я ему не мешала, а наоборот вдохновляла и Санечка, воткнув себе в ухо наушник, а у рта прицепив миниатюрный микрофон, всю дорогу до села что-то бубнил себе под нос. Не обращая ни малейшего внимания на сидящего рядом Лешу. Мне же он время от времени в зеркало заднего вида слал воздушные поцелуи.
Так, в полном молчании, мы и доехали до дома целителя. Машины остановились, моторы заглохли и все, кроме меня, облегченно вздохнули. А у меня начался ритуально-привычный нервный мандраж несбыточного ожидания: хотя бы крохотного лучика надежды, что когда-нибудь я снова смогу сама встать, сама пойти… «Только не раскисать – я сильная», - мысленно собрала я всю волю в кулак и распахнула объятия Сашеньке, который бережно пересадил меня в инвалидную коляску.
Дом целителя мало чем отличался от соседских подворий. (Как потом оказалось, трое детей да вдвое больше внуков, это кое-чего да значат. Вот, когда корову трое телят сосет, она вся в мощи превращается, а тут такая орава). Но вот новостройка сына врачевателя, что возвышалась напротив через дорогу, выбивалась из обоймы позднего совкового «ренессанса» своими «еврозабором», «еврочерепицей» да металлопластиковыми окнами.
– Вы к Андрею Викторовичу? – неожиданно возникнув у калитки, спросила у нас хозяйка дома: женщина лет семидесяти с удивительно молодым проницательным взглядом.