Фигура легкого эпатажа
Шрифт:
— Верно, подобрал ключик к Вите, и сейчас он ракетой взлетел. Лебедев небось всю мебель дома сгрыз: бесперспективный, по его словам, Махонькин скоро в первую десятку влезет.
— Витя от одного тренера ушел, — зло ответил Никита, — гляди, как бы и от тебя не смылся.
— Нет, — весело возразил отец, — никуда не денется. Витя не дурак, хорошо понимает, что его подняли мои методики, ими никто не владеет.
— Мог бы и ко мне их применить, — фыркнул Никита.
— Зачем? — вдруг тихо спросил папа. — У тебя иной
— Какой? — прищурился сын. — Я тоже хочу славы и денег.
Андрей Максимович потрепал сына по плечу.
— Эх, молодо-зелено… Дай ему все сразу, положи в одну тарелку щи и мороженое… Стошнит ведь! Ну, постоишь с медалью на шее, пару лет продержишься на коне, а дальше что, через десять годков как жить станешь?
— Я так далеко не заглядываю, — буркнул Никита.
— Балбес, — ласково ответил папа. — Еще поиграешь немного и в тренеры пойдешь, станешь со мной работать, всему научу. Спортсмен уходит, а тренер остается. Слушайся меня. Видишь, как мы хорошо жить стали в последнее время? И еще лучше будет, я скоро новую машину куплю.
— Я тоже хочу, — наступился Никита.
— И ты получишь, — пообещал папа. — Через пару лет…
Лицо Никиты вытянулось. Но совсем кислым оно стало после того, как папа докончил фразу: «приобретем тебе «Жигули», «восьмерку».
— Вот гадость! — воскликнул парень.
— Чего же хочешь?
— Внедорожник, — честно признался юноша.
— Губа не дура, — покачал головой отец. — Ну что ж, хоти дальше. Желания развивают личность. Когда-нибудь купишь!
— Мне сейчас надо, — чуть не зарыдал Никита.
— Не получится, — ухмыльнулся Андрей Максимович.
— Но у Леньки-то есть, — прошептал сын.
— Тебе до него далеко, — заявил папа.
— Ага, — завопил Никита, — а все потому, что ты мною не занимаешься! Чужих к деньгам и медалям тащишь! Уйду к другому тренеру!
— Идиот! — разозлился Андрей Максимович. — Я лучший, остальные рядом не стояли.
Вспыхнув огнем, Никита, не забыв крепко стукнуть дверью о косяк, вылетел на улицу и, не разбирая дороги, понесся к ближайшему магазину. В голову парню пришла замечательная идея напиться до поросячьего визга. Если отец не желает помогать сыну-спортсмену, то пусть возится с алкоголиком!
Внесясь в супермаркет, Никита случайно толкнул трясущегося от старости дедушку. Несмотря на относительно теплую осень, на пенсионере красовались валенки, ушанка и теплое пальто с меховым воротником. От столкновения с молодым парнем старичок пошатнулся, уронил пакет с продуктами, а затем начал медленно заваливаться сам.
Хорошо воспитанный, сердобольный спортсмен поддержал немощного старца, чье лицо было прикрыто низко надвинутой шапкой, и бормотнул:
— Извините, я нечаянно…
— Я не обижаюсь, — вдруг очень хорошо знакомым голосом ответил дедушка. — Рад, что встретились. Не узнал меня?
— Нет, — удивленно
«Божий одуванчик» то ли засмеялся, то ли закашлял и стащил шапку. Сын Андрея Максимовича разинул рот — перед ним, похожий на привидение, стоял Юра Левитин, в недавнем прошлом успешный спортсмен, пропавший с кортов примерно полтора года назад.
Глава 29
— Привет, Никит, — хрипло сказал Юра.
— Что ж с тобой такое случилось? — от неожиданности ляпнул Никита.
— Страшный стал?
— Ага… то есть нет… в смысле… — начал выпутываться теннисист и в растерянности примолк.
— Не старайся, — махнул рукой Левитин. — Глаза есть, сам себя в зеркале вижу. Ты чем занимаешься?
— В теннис играю, — ответил Никита.
— У отца тренируешься?
— Ну да, — пожал плечами юноша, — ясное дело, у него.
— И как успехи? — неожиданно выказал живой интерес Юрий.
— Да не очень! — махнул рукой Никита. — Про Махонькина слышал?
— Нет, — помотал головой Юра. — Я по больницам мотаюсь, из тенниса выпал.
— Появился тут один, из Тьмутаракани какой-то в Москву явился и прет дальше экскаватором, — зло сказал Никита.
— А тебе, значит, самому охота золото взять?
— Да, — гаркнул Никита, — верно! И я его добуду! Чего бы мне это ни стоило! Пупок развяжу, а схвачу! Если понадобится, к другому тренеру уйду! Пусть, пусть скандал случится! Плевать! На всех! Вот! Уж ты-то меня понять должен!
Юра опять закашлялся и схватился за Никиту.
— Ты не против чайку попить? — спросил он, справившись с приступом. — Тут кафе есть, пошли?
— Давай, — кивнул Никита, который хотел остыть после ссоры с отцом.
Спустя десять минут бывшие друзья-соперники уселись за столиком, и Никита, не удержавшись, спросил:
— Так что с тобой стряслось?
— Плохо выгляжу?
— Не особо хорошо, и пополнел сильно.
— Еще бы сильней разнесло, да неожиданно перестал вес набирать, — мрачно пояснил Юра.
— Наши говорят, ты заболел.
— Верно, — кивнул Юра.
— Болтают, вроде ты… ну… того… самого…
— Спился?
— Нет.
— СПИД подцепил?
— Не, шизиком стал, — уточнил Никита, — психом, таблетки пьешь психотропные.
— Да? — вскинул брови Юра. — Кто ж такое треплет?
— Мне Колька говорил Ряжин, — сообщил Никита. — Вроде он тебя видел.
— Ряжин меня издали увидел и через проспект драпанул, чуть под машину не попал, — засмеялся Юра. — Испугался заразы, наверное.
Левитин снова закашлял. Никите вроде бы и стало неловко, но, с другой стороны, он тут же начал мысленно ругать себя за неосторожность: Юра походил на туберкулезника, незачем было соглашаться с ним в кафе идти.