Фигура легкого эпатажа

Донцова Дарья

На следующий день Нина Леонидовна кинулась в библиотеку, где работала Маша. Дама решила зажать смуглянку в угол и вытрясти из нее признание в незаконной связи, но намерение осуществить не удалось — научную литературу выдавала другая девушка.

— Где Машенька? — заулыбалась Нина.

— Заболела, — ответила библиотекарша.

— Ой, беда, — запричитала ученая дама. — Чем?

— Вроде гриппом, — сообщила коллега Маши.

— Дайте ее телефончик, позвоню, спрошу, может, надо чего, — засюсюкала Нина Леонидовна.

— У меня его нет, — пожала плечами девушка, — спросите

в кадрах.

Нина Леонидовна закивала. Через пару деньков она раздобыла все координаты Маши: адрес и телефон. Она напечатала на пишущей машинке записку: «Анна! Я ваш друг, поэтому предупреждаю: приглядывайте за мужем, он завел роман с Машей Ивановой, библиотекаршей из НИИ. Сообщаю вам место ее жительства, сходите и потребуйте объяснений». Листок Нина Леонидовна сунула в конверт, а потом не поленилась съездить на другой конец города и засунуть анонимку в почтовый ящик Антоновых. Вот только возымела ли кляуза действие, «доброжелательница» не узнала. Маша в НИИ не вернулась, уволилась, а Михаил Петрович выглядел обычно. Если Анна и разобралась с мужем, то никаких видимых следов выяснение отношений не оставило. Больше, как Нина Леонидовна ни старалась, ей не удалось поймать мужчину, Михаил Петрович вел себя безупречно. Во всяком случае, на службе он никому явных знаков внимания не оказывал.

— Но я уверена, что он изменял Анне направо и налево, — щебетала сейчас Нина Леонидовна. — Повадится мужчина на сторону ходить, его не остановить. Так ей и надо! Сама себе судьбу выбрала! Если напишете, что Антонов потаскун, не ошибетесь.

— Адрес Маши Ивановой не помните? — на всякий случай спросила я.

— Конечно, нет. Вы бы еще про телефон спросили! — фыркнула Нина Леонидовна.

— Интересно, в отделе кадров он сохранился?

Нина Леонидовна пожала плечами:

— Вполне вероятно.

— А где у вас сидят менеджеры по персоналу? — не успокаивалась я.

Кандидат наук ткнула пальцем в окно:

— Видите два домика? Голубой — лаборатория Антонова, розовый — административный корпус.

— Спасибо, — кивнула я и пошла к двери.

— Душенька, — пропела Нина Леонидовна, — вот вам моя визитка. Напишете статейку, сразу звякните и приезжайте. Надеюсь, Семен Савельевич перестанет пролеживать бока на диване и придет на работу. Только не забудьте, у вас в руках эксклюзив, сделаете матерьяльчик и прославитесь. Да очень не тяните, дорога ложка к обеду. Это ваш шанс подняться, скажете мне потом «спасибо». Впрочем, не надо благодарности, я помогаю многим людям.

Я вышла из душного здания и с удовольствием глотнула свежего морозного воздуха. Право слово, некоторые особы хуже гиен, даже самая гадкая тварь любит своих детенышей и старается помочь им. Одни звери роют уютные берлоги, другие оборудуют норки, гнезда, чтобы младенцам было комфортно. Даже осуждаемая всеми кукушка и та подбрасывает яйца в хорошие гнезда, не швыряет их на помойке, как некоторые женщины младенцев. Откуда в Нине Леонидовне столько злобы?

И еще. Сколько матерей ломают жизнь своим детям, твердо заявив им: «Мне твоя будущая половина не по вкусу, выбирай: или родители, или жизнь с неподходящим человеком». Впрочем, в конфликте участвуют две

стороны. Похоже, Анна под стать маменьке, если сумела одним ударом обрубить все связывающие ее с родительницей нити.

Есть у нас с Катюшей одна знакомая, Настя Викторова. Она так ни разу и не вышла замуж, потому что ее мамаша при виде любого кандидата на руку и сердце дочурки кричала:

— Гони его прочь! Мерзавец раскатал губы на нашу квартиру и дачу.

Настя покорно соглашалась с маменькой и в результате осталась одиночкой. Мы с Катюшей несколько раз говорили Викторовой:

— Конечно, родители плохого не посоветуют, но жить следует своим умом, не обращай внимания на мамины вопли.

— Нет, нет, — испуганно повторяла Настя, — у нее больное сердце.

Результат известен. Вот и думайте теперь, как лучше поступать. С одной стороны, мама хочет добра дочери, с другой — лишает ее счастья…

Углубившись в отвлеченные размышления, я бежала по узенькой обледеневшей дорожке к домику, где находилась администрация института. Не знаю, как у остальных людей, а у меня мыслительный процесс отнимает много сил, думать и одновременно смотреть под ноги не получается. Сколько раз приказывала себе: «Лампа, если вышла на улицу, выбрось из головы абсолютно все, сосредоточься на дороге!» И обычно мне удается нормально добраться до конечной цели, но сегодня мозг полнился информацией, выведанной у Нины Леонидовны. Я неслась по ледяной тропинке, не разбирая дороги. Угадайте с трех раз, что случилось через несколько секунд?

Носок сапога зацепился за валявшийся кусок кирпича. Чтобы не упасть, я машинально шагнула влево, на припорошенную снегом землю, но под белым покровом неожиданно оказался лед, гладкий, словно зеркало катка. Уже понимая, что падаю, я замахала руками, пытаясь удержаться на ногах, но лишь усугубила ситуацию, и в мгновение ока лоб тюкнулся об мерзлую землю.

— Ой, вам больно? — запричитал тоненький детский голосок.

Я попыталась сесть и, кое-как осуществив простое действие, простонала:

— Что случилось?

Маленькая, очень худенькая женщина, замотанная в большой серый платок, быстро затараторила:

— Я пробирки мыла и во двор смотрела, у нас мойка прямо у окна стоит. Гляжу, вы идете, торопитесь, потом, бац, упали и лежите. Я испугалась и выбежала помочь. Тут позавчера Рита из бухгалтерии ногу сломала, ну прямо на том самом месте, где вы шлепнулись. Пошевелите конечностями, двигаются?

— Вроде да, — прошептала я и схватилась за голову, — только тошнит.

— Похоже, у вас сотрясение мозга, — испугалась худышка. — Встать сумеете? Давайте помогу.

Тоненькие руки тщедушной женщины оказались на редкость сильными. Поддерживая меня под локти, незнакомка сказала:

— Давайте к нам в лабораторию зайдем, там диван стоит, полежите, а потом сообразим, как поступить.

Мне было так плохо, что я не сумела даже кивнуть в ответ.

— Сюда, сюда, — суетилась женщина. — Осторожнее, ступенечка, теперь дверка, налево, еще чуть-чуть… Ну вот и все, пришли. Давайте сапожки с вас стащу…

Мне стало неудобно.

— Не надо, я сама справлюсь!