Фигуры на плоскости
Шрифт:
Михаил Емцев, Еремей Парнов
Фигуры на плоскости
И все же к концу дня они, не сговариваясь, пересекли невидимую границу района своих исследований и зашагали к Каньону. Михаил шел за Яном, антенна за его плечами покачивалась. Они спустились вниз, прошли несколько поворотов. Внезапно Ян остановился и воскликнул:
– Смотри!
– Каток, - сказал Михаил.
То, что возникло перед ними, напоминало искусственное сооружение. Гладкая, глянцевитая, словно покрытая тонким слоем лака, молочно-белая лента как бы вытекала из песка и уносилась
Бесконечные пески Анизателлы - и вдруг эта полированная поверхность...
Ян сделал шаг вперед.
– Осторожно, - сказал Михаил.
– Это оно блестело, - не то спрашивая, не то утверждая, сказал Ян.
Он ступил на "каток", но не смог сделать и шагу - так было скользко. То же самое произошло с Михаилом. Их ботинки из губчатого металлоэластика, в которых можно было спокойно взобраться на крутую ледяную горку, скользили, как беговые коньки. Ян упал на руки, но они разъехались, и он звонко стукнулся шлемом о гладкую поверхность. Михаил видел сквозь силикотитановое стекло гермошлема, как сморщилось лицо Яна.
Понемногу они приноровились к фокусам плато. Передвигаться по нему можно было, медленно и осторожно поднимая ноги. В общем это выглядело довольно смешно.
Друзья развеселились. Они падали, поднимались, хохотали, подзадоривали друг друга. Естественная при встрече с неизвестным скованность исчезла. Напряженные вначале нервы расслабились, наступила разрядка...
И вот тогда произошло неожиданное.
Плато зажглось. Оно горело неярким глубинным светом.
– Что бы это могло означать?
– недоуменно спросил Михаил.
– Сей феномен требует тщательного исследования.
– Но мы, кажется, завтра улетаем?
– улыбнулся Ян.
– Да, но...
С этого "но" для них начались трудные дни, С одной стороны, им было ясно, что делать им на Анизателле нечего, план выполнен, работа закончена, а с другой... Нельзя было покинуть планету, не попытавшись разгадать тайну плато.
Бесплодными оказались все попытки отколоть хотя бы кусочек стекловидного вещества, из которого состояло плато. Равнодушно и непоколебимо противостояло оно и высокотермальной огненной струе и пневматическому буру с коронками из борилла. Ян и Михаил трудились изо всех сил, но не смогли оставить на "катке" ни единой царапины.
Они заметили еще одну странную особенность плато. Когда поднималась песчаная буря и небо затягивалось мглой, поверхность плато оставалась чистой и светлой. Точно кто-то сдувал с него каждую песчинку.
Но когда они убедились, что радарная и сонарная локация не дала никаких результатов, а гамма- и корпускулярное эхолоцирование показали нуль глубины, они просто растерялись.
– Здесь что-то неладно...
– сказал Михаил.
– Что же?
– Как тебе сказать... Очевидно, что плато необычайно инертно и не реагирует ни на какие внешние воздействия. Это с одной стороны...
– А с другой - плато все же светится!
– воскликнул Ян.
– Именно. Оно светится, причем свечение его тоже носит сложный характер. Вначале мне казалось, что оно не зависит от внешних условий, но теперь...
– Ты что-нибудь придумал?
– Как тебе сказать?.. Это еще не мысль, скорее ощущение. Ты помнишь, в первый раз оно стало светиться примерно минут через двадцать после того, как мы начали свою возню на его поверхности?
– Я не смотрел на часы.
– Я засек время. Свечение началось на двадцатой минуте и продолжалось, пока мы там находились. Зато второй раз плато "зажглось" на пятой минуте, а в третий - сразу же как только мы на него ступили.
– Ну и что?
– Пока ничего, - сказал Михаил, - слушай дальше. Ты же сам проверял спектр этого свечения и сказал, что...
– Я не обнаружил в линейчатом спектре ни одной характеристической линии.
– Вот-вот, - с удовольствием подтвердил Михаил, - это не тот свет, к которому мы привыкли. Это нечто воспринимаемое нами как свет...
– Но момент начала свечения не так уж произволен, - задумчиво заметил Ян.
– Похоже, что так. Но этого мало. Я сопоставил интенсивность свечения с некоторыми нашими экспериментами и получил интересную зависимость. Оказалось, что при попытке бурения плато интенсивность увеличилась на два порядка, при воздействии плазменной струей - на семь порядков, в других опытах оставалась без изменения!
– Вот как, - прошептал Ян, - значит, оно все же реагирует.
– Да. Но реакция эта глубоко специфична. Она выражается только в изменении этого злополучного свечения, все остальные свойства сохраняются неизменными.
– Да, любопытно. Что же нам делать?
– Будем наблюдать. Посмотрим, как изменится свечение сегодня, - заметил Михаил.
Ян первым увидел на плато следы. Они тянулись вдоль ближнего "берега", петляли, замыкались в круг. Это было так похоже на следы рыболова, выбирающего место для очередной лунки, что Ян ахнул:
– Ну и ну...
– Интересно, - пробормотал Михаил, ускоряя шаг.
Они быстро спустились вниз. И только тогда они увидели, что следы эти не совсем обычны.
– Странные следы, - сказал Ян, - не следы, а только внешние контуры следов.
– Это наши следы?
– А то чьи же? Вот твои, а эти мои, поменьше.
– А ну, поставь ногу. Только осторожно, не поскользнись.
Ян неуклюже приблизился к ближайшему контуру и наступил на него ногой.
– Да, это твои следы!
– А вот следы твоих рук!
– радостно воскликнул Ян.
– А здесь ты приложился затылком!
– Зато эти восьмерки оставил твой зад, - хмуро заметил Михаил, вспомнив первый день знакомства с плато.
Они замолчали, внимательно оглядывая разукрашенную фигурами поверхность плато.
– Смотри, звезда!
Действительно, на "льду" была очерчена звезда неправильной формы. Она напоминала косматое солнце.
– Это след от нашей плазменной струи.
– Похоже.
– А вот след пневмобура, - заметил Михаил.