Фиктивная жена миллиардера
Шрифт:
— Значит, я еще нужна, чтобы греть постель. Хорошо. У меня все равно нет выбора. Откажусь, и ты пригрозишь мне чем-нибудь новым.
Он стиснул челюсти так, что скрипнули зубы. Холодок пробежался по позвоночнику. Пальцы сорвали вниз трусики, поцарапав кожу от резкого рывка. Вскрик застрял в горле, он что, собирается прямо сейчас...
Но Демид поднялся и сжал кружево в кулак. Злой, бешеный, готов проламывать стены. Или переломать мне кости.
— Приведи себя в порядок. И не забудь сменить это. — Он положил скомканные влажные
Только дверь захлопнулась, я кинулась в уборную, включила ледяную воду и плеснула себе в пылающее лицо. От холода перехватило дух.
Все я правильно сказала, все правильно. Нельзя ему давать полный контроль надо мной. И вообще. какого черта я даже вяло не пыталась оттолкнуть его?! Совсем голову потеряла?
Я плескала себе воду в лицо до тех пор, пока кожа не стала неметь от холода. Макияж безнадежно испорчен, локоны растрепались, но я уверена, по прилете возле меня снова будут кружиться визажистки, чтобы подготовить к банкету.
Ночь слишком близко. Сомневаюсь, что Демид оставит меня в спальне одну даже после того, что я планировала сделать.
Глава 8
Всего через три часа я снова стояла перед зеркалом в уборной и смотрела в свои горящие глаза. Уже не в тесной кабине самолета, а в просторной дамской комнате замка.
Демид арендовал замок для банкета. Замок, черт побери! Самый настоящий, со рвом, наполненным водой, с остроконечными башенками и интерьером, достойным королей.
В огромном зале для банкета гости ждали молодоженов, и я по дороге к нему отпросилась на минутку в уборную, чтобы припудрить носик. А на самом деле подготовить Демиду сюрприз.
Ему точно понравится. Я буду очень тихой и скромной девочкой, все как он приказал.
Руки тряслись мелкой дрожью, в горло будто кто -то песка насыпал. Но отступать поздно, все готово.
Едва мы с Демидом вошли в зал, нас оглушили аплодисменты, через которые пробивались поздравления. Я засмотрелась на каменных оленей, которые будто выныривали из стен вместо канделябров. Огромные хрустальные люстры лили свет на мраморный пол, на круглые столы, уставленные всевозможными яствами, на бархатные стулья и на сотни гостей, разряженных в дорогие костюмы и изящные платья.
Демид провел меня к центральному столу, галантно выдвинул для меня стул и сам уселся рядом. Соседи по столу, видимо, его близкие друзья и коллеги, внимательно рассматривали меня с дружелюбными улыбками. Крупный мужчина с сединой на висках склонился к уху Демида.
Ведущий на радостной ноте залепетал по -английски в микрофон. О чем он говорил? Мой мозг поначалу подзавис. Но к концу его речи я начала что -то понимать. Особенно отчетливо услышала “русский тост”.
Так, мы ведь во Франции. Я проскользила взглядом по холеным лицам, пытаясь понять, сколько тут русских. Надеюсь, нас не заставят каждые пять минут целоваться под “горько”.
Мне
Ведущий протянул микрофон мужчине за нашим столом. Тот встал и принялся рассказывать о том, как рад, что его партнер наконец-то обрел счастье в виде такой прекрасной русской девушки. Начал желать нам любви до гроба и... Я поняла, что выдержать этот вечер будет изощренной пыткой. Я не очень хорошо понимала английский, не знала никого из присутствующих, рядом сидел человек, которого я терпеть не могла. Вечер только начался, а у меня щеки болели от вымученной улыбки.
Партнер Демида закончил говорить, и из другого конца зала кто -то крикнул отчетливое русское “горько!”. Ведущий быстро сориентировался, поддержал, и за ним иностранные гости с забавным акцентом принялись скандировать во весь голос: “Горько, горько!”
Я услышала сбоку тяжелый вздох, смешанный с раздражением. А мое сердце бросилось вскачь. Сейчас, сейчас...
Демид потянулся ко мне, я к нему, прикрыв глаза от страха, словно собиралась прыгнуть с парашютом. Плохое предчувствие царапало в груди, за эту шалость я могу дорого поплатиться. Чего доброго, на самом деле упакует в смирительную рубашку и отдаст санитарам.
Разве он не понимал, что сам виноват во всем? Разве не понимал, что из-за его скотского отношения я не могу по-другому? Я не могу просто сглотнуть обиду — я выплюну ее ему в лицо.
Он смял мои губы требовательным поцелуем и резко отпрянул, с отвращением скривившись. Улыбки гостей за столом начали таять, фотограф выглянул из-за фотоаппарата, крики “Горько!” стали стихать, по залу пронеслись шепотки. Ведущий растерялся.
Демид резко схватил со стола салфетку и, отвернувшись, принялся вытирать губы. Вот черт. Я не думала, что настолько горько.
Бросив скомканную салфетку на стол, Демид вцепился пальцами в мой локоть и дернул за собой, поднимаясь.
— Прошу прощения. Мы на минуту.
У меня душа в пятки упала от того, каким взглядом посмотрел Демид мне в глаза — взглядом разъяренного быка. Мне конец.
По залу мимо столов он еще шагал неспешно, но едва мы вышли в коридор, потащил за собой, сокращая пространство широкими шагами. Я семенила за ним, спотыкаясь, путаясь в юбке.
Куда он меня вел? Почему не сказал пару ласковых за дверью зала — там никого не было. Он собрался со мной что-то сделать?
Я в панике заметалась взглядом по коридору — все двери закрыты, нигде никого. Только вазы и статуи молчаливо наблюдали.
Демид открыл дверь в уборную, втолкнул меня туда и заперся на защелку. Здесь было стерильно чисто, все блестело, пахло фиалками. И здесь нас точно никто не увидит.
Он вырвал из моих рук сумочку, достал оттуда смартфон и перевернул ее вверх тормашками над мусорным ведром. Тюбик с горькой мазью вылетел следом за пудрой, влажными салфетками, помадой. Как я теперь сотру мазь с губ? Водой она не смывается!