Фиктивная жена
Шрифт:
Братишка отпускает. Но идет за мной.
— Ты как? В общем? — спрашивает он, ну хоть не посылает, как в последний наш разговор, и то хорошо.
— Нормально, малой. Жить буду, — доходим до моей спальни. — Асель мне позови, — прошу брата. Платон кивает и уходит.
Прохожу в спальню, душно здесь. Открываю окно, упираюсь руками на подоконник, дышу, глотая кислород. Устал. Черт! И долго мне еще так?! Злюсь. Я урою Павлова. Будет этой мрази ответочка! И простым ранением он не отделается. Падаль. Я придумаю что-нибудь поизощреннее,
Расстегиваю рубашку, пытаясь ее снять. Останавливаюсь, когда в дверь стучат. Разрешаю войти. Асель. Старается не смотреть на меня, но все равно глядит на спину, заклеенную специальными большими послеоперационными пластырями.
— Ноутбук мне из кабинета принеси, и чёрную папку с надписью «УралМаш». В верхнем ящике стола.
— Это все?
— Да. — Девушка кивает и уходит.
Отрываю лейкопластырь, тампоны и выкидываю в урну в ванной. Встаю под душ, упираюсь руками в кафель. Дышу. Мне нужна ускоренная программа восстановления.
Принятие душа теперь – тоже испытание, но я справляюсь. Моюсь, вытираюсь, оборачиваю бедра полотенцем, выхожу в комнату. На тумбе, возле кровати, уже лежит мой ноутбук и папка с документами. Еще одно испытание – обработать швы и заклеить их пластырем. Пакет с медикаментами остался внизу. Черт! Хоть сиделку нанимай.
Звоню одному из охранников и прошу принести мне пакет. Ищу номер доставки, заказываю Милане цветы. Прокол в том, что я не знаю, какие она любит. Заказываю большой букет розовых и сиреневых пионов и коробку свежей клубники в шоколаде. Нужно побаловать девочку. Надеюсь, ей понравится, поскольку я вообще не в курсе, что там нужно таким нежным особам. Мне всегда было проще дать денег, чтобы женщина купила себе все, что ей нужно. Некогда что-то выдумывать или узнавать, чего хочет женщина. Я не романтик от слова совсем. А здесь так не получится. Здесь у девочки первые и, я надеюсь, последние отношения, и она должна получить весь спектр этих эмоций.
Окидываю телефон на подоконник, упираюсь руками, дышу, рассматривая двор. Телефон вибрирует. На экране высвечивается имя «Вероника». Ну, ты сама напросилась.
— Да, — отвечаю на звонок, продолжая смотреть во двор, на стригущего кусты садовника.
— Мирон! Ну наконец-то. Твой брат-цербер, меня не пускал в палату. Тебе уже лучше? Ты где? Я хочу приехать, — тараторит она недовольным тоном.
— Не нужно приезжать, — спокойно отвечаю я.
— Тебе сейчас неудобно меня принять? А когда можно?
— Никогда, Вероника. Наши отношения закончились, — нет у меня к этой женщине ни любви, ни злости, ни привязанности. Раньше похоть была, заводила, а сейчас ничего не осталось.
Ничего.
— Что?! — спрашивает в том же возмущенном тоне.
— Ты слышала, Ника.
— Мирон… — уже растерянно. — Ты серьезно бросаешь меня из-за этой?!
— Не из-за «этой». Она моя жена! А если ты не прижмешь свою задницу и не будешь сидеть на ней ровно, я сделаю так, что крутить ей ты будешь на своей малой родине, без права вернуться в столицу! — понижаю тон. Я никогда и ничего ей не обещал, поэтому
— Не нужно мне больше угрожать. Твой брат – псих, уже так запугал, что я из дома боюсь выйти. Поняла я все. Прощай, Мирон. Счастья не желаю. Но если вдруг наскучит эта серая мышка, а она тебе быстро наскучит, можешь позвонить мне, и если я буду еще свободна, то возможно…
У меня начинает болеть голова от бессмысленного бреда.
— Прощай, Ника, — поверх ее словесного потока говорю я и сбрасываю звонок. Она вроде не глупая была. Должна понять. Не поймет, так испугается. Думаю, Арон не церемонился с ней как я.
Откидываю телефон на подоконник. Ну где там охранник с медикаментами?! Поворачиваю голову и вижу Милану с подносом еды и висящим на запястье пакетом.
— Нехорошо подслушивать чужие разговоры, — пытаюсь усмехнуться, но больше оскаливаюсь.
— Я не подслушивала, а не хотела мешать, — робко отвечает она, а сама хмурится, рассматривая мою спину. Думаю, зрелище там не для слабонервных. Разворачиваюсь, скрывая швы. А Милана так и стоит растерянная, с подносом в руках.
— Хорошо. Поставь поднос на тумбу. — Послушно исполняет, старается не смотреть на меня. Но эти невинные глазки все равно возвращаются к моему голому торсу. Кажется, девочка смущается. — Дай мне пакет, — сажусь на кровать, стискивая зубы.
— Ты же сам не сможешь обработать, позволь мне, — упрямо не отдает пакет.
— Ты бледнеешь только от вида, — усмехаюсь. — Иди, я сам справлюсь.
— Нет, — твердо произносит она. Открывает пакет, начиная вынимать пластыри, тампоны и обеззараживающую жидкость. Приятно, что хоть девочка и отдалилась от меня душевно, физически рвётся в бой.
— Хорошо, но с условием, что выскажешь претензии и задашь вопросы. В общем, поговоришь со мной, как взрослый человек, и не будешь дуться, словно ребенок.
— Я не дуюсь. И у меня нет к тебе претензий и вопросов.
— И лгать ты тоже не будешь, — выдыхаю я.
— Я не лгу. Все хорошо, — упрямо повторяет она. Женщины! Нет, даже не женщины. Девочки! Я не умею с ними общаться.
— Тогда покинь мою комнату, я справлюсь сам. Мне неприятно, что ты изменила свое отношение ко мне без объяснений.
Может, я это все зря, и к девочке нужно найти подход? В конце концов, начать этот чертов разговор самому. Но пока нет сил. Милана сжимает губы, оставляет все на кровати рядом со мной и уходит. Реально уходит, закрывая за собой дверь.
Серьезно?
Вот так по-детски?
Тру лицо и начинаю распаковать тампоны. Ладно, поговорю с ней сам, когда отдохну.
Но ровно через минуту дверь в мою комнату открывается, и Милана возвращается.
— Хорошо. Я поговорю с тобой. Дай сюда мне пластырь и жидкость.
Такая строгая. Усмехаюсь. Все-таки чувства взяли верх.
Хорошая девочка.
Моя.
ГЛАВА 28
Милана