Фиктивный брак
Шрифт:
Он попытался налить и Татьяне, но она, покачав головой, отодвинула свою рюмку.
— Я больше не буду пить.
— Так то ж за любовь! — Он выпил, выдохнул.
Татьяна сидела, откинувшись в кресле, и хмуро смотрела на своего гостя.
— Конечно, ты вправе обижаться на меня, — пробормотал Совков. — Вышло с моей стороны не совсем красиво… Но, в конце концов! Ты свободна, я свободен. Катьку я удочерю. Кстати, она у тебя уже взрослая девица. Наверное, и жених есть?
— Возможно.
— Так это ж отлично! — Совков рассмеялся и хлопнул по столу. —
— Не хватит ли? — встревожилась Татьяна. — Так ты до гостиницы не доберешься.
— У тебя переночую.
— Не выдумывай. Здесь моя дочь.
— Ну и что? Мы тут, а она — там.
— Хватит говорить глупости, Геннадий! — вскипела Татьяна. — И ты еще на что-то надеешься после своей подлой измены? Ты никогда не любил меня! Все твои клятвы и обещания были сплошным лицемерием!
— Таня, как ты можешь так говорить! Успокойся. Давай выпьем по рюмочке. Коньяк, по-моему, неплохой.
Она смотрела ему в глаза.
— Ты уже тогда, во время нашей близости, знал, что распишешься с Аленой! Уже тогда!
Совков, морщась, словно держал во рту дольку лимона, поднял рюмку.
— Тогда — не знал, честное слово, не знал. Черт ее знает, как с этой Аленой у меня получилось… А, тьфу на нее… — буркнул он и опрокинул в себя очередную порцию коньяка.
— Твои признания были ложью. — Татьяна прижала платок к увлажнившимся глазам. — Я вообще не понимаю, как после всего, что случилось между нами, ты осмелился заявиться ко мне.
Совков хмыкнул.
— А как заявился тот тип, который поиграл с тобой, словно с последней шлюхой, и бросил? Причем — с ребенком? А ведь заявился, а? И вы ворковали на кухне, как влюбленные голубки!
— Мы обсуждали предстоящий развод.
Ей неприятно было слушать, как Соков поливает Виктора грязью, и все же Татьяна с горечью вынуждена была признать, что он прав. Возразить ей было нечего.
Совков снова принялся за салат.
— Развод! — скептически ухмыльнулся он. — Я заметил, какими глазами он на тебя смотрел. Когда мужик так смотрит на бабу, то, уж поверь мне, дела у них могут быть только такие… — Он сделал красноречивый жест и сально подмигнул Татьяне. Совков раскраснелся от выпитого, глаза его блестели. — Танька, Танька… Не пойму я тебя… — Трясущейся рукой он в очередной раз наполнил рюмку. — Он же тебя обманул, бросил, дуру, с ребенком… А я тебя люблю… — Со страдальческим выражением он поднял рюмку, всхлипнул и залпом выпил.
— Ты слишком много пьешь, — раздраженно сказала Татьяна, вставая.
— Так это же за встречу! Или ты не рада мне?
Татьяна подошла к окну. Совков был ей противен. Она мысленно сравнила его с Виктором. Если бы между ней и Виктором не лежал этот злосчастный фиктивный брак, то он показался бы ей идеалом мужчины. Совков в сравнении с ним — просто раскисшая пьяная свинья.
За ночным окном в свете прожекторов сверкали стальные ребра шуховской телебашни. А внизу, по Шаболовке, полз трамвай. С высоты шестого этажа видно было, как вытягивается и укорачивается его тень.
Совков налил себе еще и выпил.
— Ничего у нас в жизни не получится, если мы будем порознь, — прохрипел он, осоловелыми глазами глядя в спину Татьяне. — Ты это учти. Мы созданы друг для друга.
— Тебе понадобилось шесть лет, чтобы понять это?
— Да хоть бы вся жизнь! Какое это имеет значение — сколько лет? — Совков выбрался из кресла и встал, опершись обеими руками о стол. — Ты должна стать моей. Потому что я люблю тебя.
— Это я уже слышала, — проговорила Татьяна, не отрываясь от окна.
— Ты ведь тоже любила меня! Любила, признайся!
— Между нами все кончено. Прежнего чувства больше нет.
Совков вдруг прослезился. Оторвавшись от стола, он сделал несколько неуверенных шагов и добрался до своего чемодана. Раскрыв его, он достал большой, увесистый конверт.
— Смотри, — глотая слезы, произнес он. — Смотри! Они все были моими!..
Татьяна обернулась. Совков вытаскивал из конверта фотографии, на которых он был снят с разными женщинами. Был тут и снимок, где он позировал в обнимку с Татьяной.
— Вот у меня их сколько, — бормотал он заплетающимся языком. — И всех их я бросил ради тебя…
Татьяна остолбенела. Чувствуя, как к горлу поднимается тошнотворный комок, она даже отступила на шаг, словно фотографии Совкова были ядовитыми змеями.
— Вот это, значит, Любка. Мы с ней учились, — объяснял Совков, перебирая снимки. — Теперь в Москве живет… Сперва я хотел к ней поехать, а потом, думаю, нет, поеду к Танечке… — Он затуманенными глазами уставился на другую фотографию. — А это… Как ее… Черт… Забыл… А, тоже дура была! А вот, погляди, это Алена… В свадебном платье… — Он ухмыльнулся. — Ну и гадина же она оказалась. Так… Это у нас кто?..
Татьяна наконец обрела дар речи.
— И ты еще смеешь мне это показывать? Мне? Да ты самая настоящая свинья!
— Как это, извиняюсь, свинья? — Совков мутными глазами посмотрел на нее.
— И подлец!
Он некоторое время молчал, соображая. Потом с пьяной удалью сказал:
— Да мне бабу найти — раз плюнуть. — Он сделал шаг по направлению к Татьяне, но не удержал равновесия и упал, рассыпав по полу фотографии. — А-а… Не хочешь?.. Ну и хрен с тобой… Оставайся… А я поеду к этой вот… К Юльке. — Он ткнул пальцем в один из снимков. — Или нет… К этой…
Татьяна кипела.
— Придется оставить тебя на ночь, делать нечего. В таком состоянии ты не доберешься до гостиницы. Но утром чтоб духу твоего здесь не было!
— Поеду к Юльке, — бубнил Совков. — Она баба добрая…
Татьяна похлопала его по щекам, пытаясь привести в чувство.
— Если тебе нужен туалет, то по коридору направо!
Совков, цепляясь за диванный валик, начал подниматься.
— О, да он уже успел напиться! — раздался возглас Кати. Привлеченная громкими голосами, она неслышно вошла в гостиную. — А это чьи фотографии?