Филант
Шрифт:
Леший, выслушав мутанта, отдал приказ Фоме:
– Ну, в таком случае, подготовь, предупреди всех людей, чтобы паники не случилось. К Умнику-то уже привычные, не должны сильно шарахаться. А кто идёт-то, Умник?
– Все.
– Ц-ц-ц, - покачал командир головой.
– Ладно, придут - расскажут.
Фома ушёл. Умник нарисовал когтем на земле крест и, обведя его кругом, пророкотал:
– Погуляю. Недолго.
– Ну, сходи, - одобрительно кивнул Леший.
Вернулся Умник раньше, чем ожидал командир.
– Высший, там карловы! Много. Стадо
– Мутант показывал затянувшимся обрубком лапы в сторону реки, из которой носили воду в лагерь.
– О, как. А люди есть?
– Есть. Серые.
– Ага...
– задумался Леший и достал рацию.
– Фома, приём.
– Фома на связи. Приём.
– Сюда дуй. Конец связи.
– Чего, батька?
– явился вызванный боец.
– Да вон, гулёна наш на кластер наткнулся со свежаками неиммунными и стадо карлов.
– Кого?
– Тьфу, ты! Коров! Пойди глянь, да убери, пока в гости не явились. Нехорошо, что тут коровы поблизости прилетают...
– Леший повернулся к Умнику.
– Ты родню бывшую в гости не чуешь?
– Не. Только серые,.
– рыкнул Умник.
– Хорошо. Фома, Арману скажи, пусть перекличку сделает среди наших баранов, и иди.
Боец направился выполнять указания, а мутант остался ждать его на окраине. Как бы хорошо люди не относились к Умнику, но его хождение по лагерю всегда воспринималось крайне негативно. Люди бледнели, зеленели, оседали на подкосившихся ногах, дрожали всем телом и даже падали в обморок, но всё это молча, без визга и криков, что уже, безусловно, радовало. Не все так реагировали, но многие. Другие же, которые Умника не боялись, откачивали трусливых и сильно ругали несчастного мутанта.
Серыми оказались горе пастух и две пары туристов, устроивших пикник недалеко от луга, на берегу реки, уходящей дальше, на запад.
Оглядев из укрытия лагерь пока ничего не заподозривших туристов, Фома тяжело вздохнул.
– Дождаться обращения, для души успокоения... или сейчас начать?
– думал Фома, наблюдая, как парень в ярких жёлтых кедах и пятнистых спортивках жаловался девушке с зелёными косичками на головную боль и дурное самочувствие, греша на некачественную дурь и палёную водку.
Вскоре из второй тур палатки показалась взъерошенная голова в дредах, прикреплённая к телу неопределённого пола. За ним выползло нечто, похожее на экваториального попугая.
– Что это ещё за чучелы?
– усмехнулся удивлённый Фома.
– Кислотники какие-то...
– подумал он, разглядывая своих будущих жертв.
– Жуткие зомбаки получатся... Ладно, приступим.
Уложив удобнее снайперскую винтовку, взял в прицел девушку с зелёными косичками. Следом уложил парня с дредами. Только после второго трупа радужно выкрашенное чудо заверещало писклявым женским голосом, а парень в ярких кедах попятился, тыча пальцем и таращась на завалившихся друзей, из-под голов которых явно растекалась кровавая лужица. Отработав и его, Фома перевёл ствол на визжащую девчонку и упокоил её навечно. Наступила тишина, лес замер. Осмотревшись, Фома бесшумно пошёл в сторону луга, убирать четвёртого, будущего пустыша.
– Всё, батька, серых упокоил, бурёнок привязал, чтобы не разбрелись, хабар собрал и сдал Арману, пусть разгребает, что куда, а я управился, - боец отчитывался о выполнении задания.
– Хорошо, как раз будет на прокорм этим оглоедам. Умник где?
– Не знаю. Съел полторы коровы, сказал, что погулять пойдёт, и смылся.
– Как явится, пусть подойдёт, разговор к нему есть. А ты, поешь пойди, там Руслана такое рагу мясное приготовила, пальчики оближешь.
– Ага, по запаху уже понял. Умник им полтуши занёс, так что ужин у нас из свежатинки будет.
– Давно нормального мясца не ели, угу. Ну, иди, иди, а то остыло уже, поди, всё.
Кухню и столовую приспособили под навесом, на открытом воздухе. Благо, погоды позволяли. За всё время вынужденного проживания в лесной глуши серьёзного дождя пока что не было. Женщины и мужчины трудились по сменам на заготовке дров, добыче воды, приготовлении пищи и других мелких, рутинных, но необходимых работах. Нахлебники в лагере перевелись очень быстро, стоило только выгнать одного и то ненадолго. Вернулся к ночи и, обливаясь слезами и соплями, умолял взять его назад. Взяли. Теперь бегает по лагерю, как наскипидаренный, ещё и других подгоняет.
– М-м, вкуснотища-то какая!
– Фома подтянул к себе до краёв наполненную тарелку и втянул парящий над ней аромат, прикрыв при этом глаза от блаженства.
– Кушай, кушай, я ещё подложу, - девушка хлопотала, накрывая на стол.
– Не, не надо, вдруг не хватит кому.
– Все поели давно, а это я для тебя оставила. Ешь.
– Всё подкладывала и подкладывала Руслана Фоме самые сочные мясные куски.
– Может, тебе рюмочку после службы налить?
– заботливо поинтересовалась девушка.
– Рюмочку, это можно, но только одну. Служба моя и опасна, и трудна и ещё не окончена.
– Пробубнил парень с набитым ртом.
– А когда же окончится?
– Когда домой вернёмся и вас всех разместим. Не пойму, это тушёнка что ли? Не думал, что из неё можно такой шедевр заварганить.
– Запихал в рот очередной кусок.
Руслана принесла бутылку водки и пластиковый стакан.
– А сама чего?
– поглядел Фома на сиротливо стоящую у бутылки посудину.
– Нельзя мне, я ж кормлю, - вздохнув, девушка прижала левой рукой груди четвёртого размера, чуть их подняв.
Фома замер и громко сглотнул. Глаза его утонули в вырезе кофточки средь двух огромных, мягких и таких желанных... полушарий... или, уже скорее шаров.
Девушка слегка покраснела, заметив такое внимание и поправив кофточку, немного отстранившись, налила сто грамм. Отставив в сторону бутылку, уселась напротив.
– Ну, ты кушай, кушай, - улыбнулась Руслана, показав свои широкие, как когда-то выразился Фома, лошадиные зубы.
Смутившись, парень активно заработал ложкой, упорно разглядывая содержимое тарелки.