Философ, которому не хватало мудрости
Шрифт:
— Она любит того, кто сам любит… — задумчиво повторил жучок. — Но любит… что?
Голубая птица улыбнулась.
— Подумай, а наполнена ли твоя жизнь любовью? Любовь, малыш, — это суть самой жизни. Без любви нет жизни.
— Но при чем тут я?
— Если ты посмотришь на мир, полный красоты, любовь, которую ты почувствуешь, осветит твою жизнь.
Жучок нахмурился.
— А где мне найти ее, красоту мира? Где она прячется?
— Ты не видишь ее, потому что отвык ее замечать. Но она здесь и сейчас — вокруг тебя.
Удивленный
— Где же она?
— В капле росы, застывшей на листке, в божьей коровке, ползущей по травинке, в пушистых облаках и изогнутых стволах деревьев, в запахе цветов и пении птиц, в прохладе воздуха, которым ты дышишь, и свете, который тебя окружает, в мякоти сочного фрукта и в серебряном звоне ручья, в глазах животных и глазах людей, в морщинках стариков и в смехе детей. Красота везде, а ты не видишь ее, потому что всегда занят погоней за несбыточной мечтой.
Жучок долго молчал, задумавшись над этими словами. Потом собрал все то, чем владел, готовый сдержать свое обещание.
— Ты можешь оставить все это себе, — сказала тогда цапля, — ты ведь знаешь теперь, что это ничего не стоит…
Жучок повернулся к ней. А цапля продолжала:
— Запомни — секрет в любви. Люби свою жизнь и не желай того, чего у тебя нет. И боги будут к тебе благосклонны. А если ты сможешь полюбить все, что тебя окружает, полюбить самого себя и тех, кто рядом с тобой, ты ощутишь не только благосклонность богов, но и разделишь их восторг.
Потом красивая голубая птица взмахнула крыльями и исчезла в небе».
32
Элианта повесила корзинку Воорара на плечо, потом передумала и надела по-другому. С тех пор как она узнала, что ее придумал именно Кракюс, она стала относиться к корзинке иначе. Она сердилась на себя из-за того, что привязалась к этой вещи, и удивлялась, что ей трудно от нее отказаться. Почему без нее ей чего-то не хватает и она чувствует себя незащищенной?
Она вышла из хижины. Теплый воздух был пропитан запахом утреннего дождя и ароматом проснувшихся растений.
Она встретила мальчишку-почтальона. Бедняга шел, прихрамывая. На прошлой неделе его жестоко избил подросток из деревни. Избил ни за что, просто повторил несколько ударов, которые накануне увидел в спектакле, где сцены были полны жестокости.
Элианта купила у него одно лакомство. С тех пор как она отказалась от мысли быть шаманом, она все время что-то грызла.
Она прошла через деревню, ступая неуверенно, хотя уже приняла решение. Она собиралась встретиться с Сандро. Ей казалось, что он единственный из чужаков имеет чуткую душу и может ее выслушать. Она чувствовала, что он в состоянии остановить Кракюса, чтобы тот прекратил осуществлять бредовые идеи, которые толкают ее народ к гибели. Он соскальзывал в бездну несчастий, как кайман в мутные воды реки.
А разве сама она устояла перед соблазном? Она чувствовала, как тоже сползает вниз. Она уже почти не помнила, какой безмятежной
Необходимо поговорить с Сандро. Но ее останавливал какой-то страх, смутное чувство, возникающее, как только она думала о нем. Да, она все-таки должна его увидеть. Непременно.
Выйдя за пределы деревни, Элианта не пошла по тропинке, ведущей к лагерю чужаков, а вошла в лес, чтобы обойти его. Она хотела сначала понаблюдать и убедиться, что Сандро один.
Подходя к хижинам, она услышала голоса. Элианта затаилась… Потом дверь хижины Сандро отворилась, и оттуда вышел Кракюс, явно в плохом настроении. Быстрым шагом он направился к деревне. И вновь воцарилась тишина. Она еще долго подождала, прежде чем выйти из леса.
Она робко постучала два раза, но ответа не получила. Тогда она тихо толкнула дверь. Внутрь хижины сквозь бамбуковые стены просачивался солнечный свет, отбрасывающий светлые вертикальные полоски на противоположную стену. На полу в потрескавшейся миске тлела ароматическая палочка, распространяя по хижине запах благовоний.
Сандро лежал в гамаке с закрытыми глазами. Его каштановые волосы были взлохмачены, и казалось, он спит. Его грудь медленно поднималась в такт дыханию. Элианта долго стояла на месте и смотрела на него, потом увидела, что он открыл глаза и остановил на ней глубокий взгляд темно-голубых глаз — цвета сумеречного небо перед восходом луны. Он никак не отреагировал на ее появление, нисколько не удивился, только между бровями появилась складка.
Она сделала несколько шагов.
— Мой народ болен, Сандро.
Складка между бровями Сандро стала глубже, а взгляд устремился в пустоту, как будто он погрузился в небытие. Потом она услышала, что он пробормотал:
— Я тоже болен.
— Я хотела сказать… Он несчастлив.
Взгляд его был по-прежнему туманный, и он сказал низким голосом:
— А я разве счастлив?
— Народ страдает…
Взгляд его голубых глаз вновь остановился на ней, пронизывая ее насквозь.
— Я тоже страдаю.
Она не понимала, почему он так отвечает, почему не хочет услышать, что она ему говорит, почему все переводит на себя?
— Это Кракюс все придумал, не думаю, что он понимает, что делает, но последствия губительны. Он делает всех несчастными… Надо его остановить, Сандро.
Он посмотрел на нее со странным, мученическим выражением лица. Казалось, он во власти тысячи противоречивых мыслей и чувств.
— Может быть, Кракюс и не виноват, — проговорил он наконец хриплым голосом.
— А кто же тогда? Сандро, надо его остановить. Так не может больше продолжаться.
— Виноват не тот, на кого ты думаешь…