Философия Энди Уорхола

Уорхол Энди

«…долго или быстро… днем, по-быстрому?.. Крем „Ар-ден"… четыре салфетки „Клинекс"… кончила одновременно с пленкой… кнопка пульта управления… стараюсь вести себя тихо… решила, что некуда пойти… просто еще раз принять ванну потом… парижская „машина для массажа"… сменили напряжение с двухсот двадцати на сто двадцать … левой рукой листаю тексты… забыла табличку „Не беспокоить"… продела его через проволочную вешалку… на спирали отопления… ожидала, что меня убьет электричеством… что если моя мама найдет меня вот так… весь остаток ее жизни пре­вратится в сплошную травму… голубой цвет „Тиффани"… была слишком закомплексована, чтобы купить действительно большой,

теперь жалею…»

Позвонили в дверь, я вскочил и побежал открывать. Когда я вернулся к телефону, Б была в панике.

«А?.. А?.. А! Ты меня просто насмерть пугаешь, когда оставляешь меня! А? А? А?»

«Алло! Мне надо было открыть дверь».

«Как ты мог? А, ты же знаешь, сколько наши телефонные разговоры значат для меня. Визуальный контакт – худший контакт с человеком – это мне не нужно. Слуховой контакт намного лучше. Сегодня утром я разговаривала с тобой обо всех этих вещах, и все было как в старые времена. Я на самом деле ничего не вижу в людях. Я только слышу в них. Но когда ты отходишь от телефона, это меня пугает. Когда ты уходишь на другой конец дома с посыльным или сантехником, я ужасно расстраиваюсь».

Б замолчала. Наверное, она и вправду была расстроена, потому что это была ее первая пауза за час.

«Интересно, знает ли голубь у меня на подоконнике, чем я занимаюсь», – сказала она, когда перевела дыхание. «Наверное, знает». «У меня закончился крем». «Ладно, Б. Мне надо идти».

15. Власть белья

Что я делаю по субботам, когда моя философия заканчивается

Делать покупки – гораздо более американское занятие, нежели думать, а я – самый что ни наесть настоящий американец. В Европе и на Востоке люди любят торговаться – покупать и продавать, продавать и покупать – они по натуре торговцы. Американцев не так интересует продажа – на самом деле, они скорее выбросят, чем продадут. Что им действительно нравится делать, так это покупать – людей, деньги, страны.

Суббота – великий день покупок, день шоппинга в Америке, и я ожидаю его с таким же нетерпением, как и любой другой парень.

Больше всего я люблю покупать белье. По-моему, покупка белья – исключительно личное дело, и если у тебя есть возможность наблюдать, как человек покупает белье, ты по-настоящему хорошо его узнаешь. Я имею в виду, я бы скорее посмотрел, как человек покупает белье, чем прочел книгу, которую он написал. Я думаю, самые странные люди – те, кто посылает кого-нибудь другого купить белье для них. А еще меня удивляют те, кто не покупает белье. Я еще могу понять, что можно не носить белье, но вот не покупать?

Так вот, одним субботним утром я позвонил одному Б, который довольно хорошо со мной знаком, и спросил его, не хочет ли он пойти со мной покупать белье в «Мейсис».

«В „Мейсис"?» – проворчал он. Наверное, я его разбудил, но только подумайте, сколько он терял времени, которое мог бы истратить на покупки. «Почему в „Мейсис"?»

«Потому что там я покупаю себе белье», – сказал я ему. Раньше я ходил в «Вулворт», но теперь могу позволить себе «Мейсис». Иногда я захожу в «Брукс Бразерс» посмотреть на их оригинальные старомодные боксерские трусы, но просто не могу заставить себя отказаться от плавок «Жокей».

«Я бы не отказался купить белья, – сказал Б, – но я покупаю себе белье в „Блумингдейл". У них чистый хлопок. Хлопок „Пима"». Такой уж человек этот Б. Он находит что-то, что ему нравится, например, хлопок «Пима», и делает вид, что он сам это открыл. Он полностью к этому привязывается. Не хочет покупать ничего

другого. У него твердо определившийся вкус. И это, по-моему, плохо, потому что это ограничивает его покупательную способность.

«Нет, пойдем в „Мейсис"».

«„Сакс" – тоже хороший магазин», – захныкал он.

«„Мейсис", – настоял я. – Заеду за тобой через час».

Мне нужно около часа, чтобы собрать себя воедино, но когда я назначаю встречу, я всегда забываю о телефонных звонках, и поэтому всегда прихожу с небольшим опозданием и немного несобранным. Б ждал меня на углу.

«Ты опоздал на пятнадцать минут», – сказал он, забираясь в такси. «Геральд-сквер», – сказал я водителю.

«Там будет адская давка, сегодня же суббота», – сказал Б.

«Я говорил по телефону. – сказал я. – Пол Морриссей звонил. Ингрид Суперстар звонила. Джеки Кертис звонил, Франко Росселини. О, посмотри, кто это там? Кто-то из наших знакомых?» Леди ростом четыре фута два дюйма переходила Парк авеню у 65-й стрит. У нее были завитые рыжие волосы, черные перчатки, розовый свитер, черное платье, красные туфли, а в руках красная сумка. Она была горбатая. Не знаю почему, но мне показалось, что это кто-то из наших знакомых. Но Б не узнал ее, и я не стал опускать стекло и махать рукой.

Я спросил Б раз и навсегда, будет ли он покупать белье, и он сказал, что нет, только не в «Мейсис», потому что ему нравится только хлопок «Пима» из «Блумингдейл» или собственные «Сакс» с Пятой авеню. Упрям был этот Б.

«Как ты думаешь, Ховард Хьюз носит белье? – спросил я Б. – Как по-твоему, он стирает белье или выкидывает его после того, как поносит один день?» Он, наверное, и новые костюмы выбрасывает. Что я всегда хотел бы изобрести, так это бумажное белье, хотя я знал, что идея эта была, но так и не привилась. Я все еще думаю, что это хорошая идея, и не знаю, почему люди сопротивляются ей, хотя они приняли бумажные салфетки и тарелки, занавески, полотенца, но было бы более разумно не стирать белье, чем не стирать полотенца.

Б сказал, что, возможно, купит несколько пар носков, потому что «носки прямо-таки исчезают». Он не стирает свои носки сам, конечно, он посылает их в очень шикарную французскую прачечную на Ист-Сайд, и все равно, когда носки возвращают, одного недостает. Это настоящий закон – уменьшение числа носков при возврате из стирки.

Почему я терпеть не могу нормальное белье – и носки тоже, так это потому, что если пошлешь двадцать плавок и двадцать пар носков в прачечную, обратно всегда получишь только девятнадцать. Даже когда я стираю их сам, у меня получается девятнадцать. Чем больше я об этом думаю, тем труднее мне поверить в уменьшение количества белья. Это невероятно. Я САМ СТИРАЮ СВОЕ БЕЛЬЕ, И ВСЕ РАВНО У МЕНЯ ОСТАЕТСЯ ДЕВЯТНАДЦАТЬ!

Я сам стираю свое белье, сам кладу его в машину, сам вынимаю его, сам кладу его в сушилку, а потом обыскиваю сушилку, ощупываю каждую дырочку и щель в поисках исчезнувшего носка и никогда его не нахожу! Я поднимаюсь и спускаюсь по лестнице, ища его, думая, что он упал, но никогда его не нахожу! Это как закон физики…

Я сказал Б, что мне тоже нужны носки и, по крайней мере, тридцать плавок «Жокей». Он предложил мне перейти на трусы итальянского фасона с ширинкой в форме t, которая под­черкивает мужское достоинство. Я сказал ему, что однажды попробовал их надеть в Риме, в тот день, когда я прошел через фильм Лиз Тейлор, – и мне они не понравились, потому что я в них слишком смущался. У меня было такое чувство, которое, наверное, возникает у девушек, когда они надевают увеличивающие бюст лифчики. Вдруг Б сказал: «Вот твоя первая Суперзвезда». «Кто? Ингрид?»