Философия истории
Шрифт:
Подобного рода концепций существует множество. В одних главный упор делается на среду. Основная их идея заключается в том, что в основе изменения общества лежат изменения окружающей среды, прежде всего природной. Такие концепции характеризуются обычно как экологический детерминизм, средовой детерминизм. Другое название — environmentalism (от англ. environment— среда), что по-русски чаще всего передается как энвайронментализм, хотя правильно было бы — инвайронмептализм.
В других концепциях природная среда и технология (или природная среда и хозяйство) в целом выступают как во многом равноправные факторы, взаимодействие которых и обеспечивает развитие общества. Еще в ряде концепций в качестве решающей силы выступает технология или даже хозяйство либо экономика в целом. Но всегда при этом и технология, и хозяйство или экономика в целом рассматриваются как способы приспособления к среде.
Иногда в некоторых концепциях ко всем названным выше факторам добавляется и демографический, и ему тогда нередко отводится ведущая роль. Рост населения требует увеличения количества энергии и ресурсов, поступающих в общество из внешней среды, ведет к нарушению равновесия между ним и средой. Чтобы обеспечить такой приток и восстановить равновесие, необходимо развитие техники, изменение системы хозяйства, а нередко и всей социальной организации. В результате рост населения дает толчок к развитию общества. Пример такого подхода был уже приведен в разделе о демографическом детерминизме — это концепция «экологический экспансии» О. Дугласа.
Английский археолог Джон Грэм Дуглас Кларк (1907 — 1995) в книге «Доисторическая Европа: Экономический очерк» (1952; русск. перевод: М., 1953) придерживался взгляда, что «экономика всякого общества в любое время неизбежно является продуктом какого-то установившегося соотношения между состоянием культуры и окружающей природой».240 Кларк Дж. Г Д. Доисторическая Европа. Экономический очерк. М., 1953. С. 19.Это равновесие может быть нарушено в результате изменения природных условий, роста населения или культурных перемен. Чтобы его восстановить, необходимы изменения в экономике. Именно так он объясняет переход населения Европы от «доистории» к «истории».
Провести грань между всеми этими концепциями трудно: они незаметно переходят друг в друга. Поэтому нередко все концепции, в которых в качестве если не единственного, то важного фактора развития общества выступает среда, характеризуют как экологический детерминизм.
Примером не столько средового, сколько техно-средового детерминизма может послужить концепция уже упоминавшегося выше американского этнолога Дж. Стьюарда, изложенная в его книге «Теория культурных изменений. Методология многолинейной эволюции» (1955). Сам автор отмежевывается и от географического, и от средового (инвайронментального) детерминизма, предпочитая называть свое учение культурной экологией. Другой американский этнолог Марвин Харрис в книге «Подъем антропологической теории. История теорий культуры» (1968) называет свою концепцию техно-экономо-экологическим или демо-техно-экономо-экологическим детерминизмом.
Идея хозяйственно-экологического детерминизма была заимствована у зарубежных ученых и некоторыми отечественными этнографами. Пример — книга Софьи Александровны Маретиной «Эволюция общественного строя у горных народов Северо-Восточной Индии» (М., 1980). «В Северо-Восточной Индии, — говорится в ней, — хозяйство горных народов как сфера их общественной организации составляет одно из звеньев цепи «среда — хозяйство — социальная структура». Хозяйство в значительной степени определяется возможностями среды и в свою очередь оказывает активное воздействие на последнюю. Нарушение привычного баланса между ними незамедлительно сказывается на всей общественной структуре, которая именно от этой хозяйственной базы получает основной импульс для трансформации».241 Маретина С. А. Эволюция общественного строя у горных народов Северо-Восточной Индии. М., 1980. С. 41.
Поборниками всех вариантов экологического и техно-экологического детерминизма были чаще всего этнологи, которые имели дело с небольшими по размеру демосоциальными организмами. Поэтому все подобного рода подходы развивались в рамках т.н. экологической (инвайронментальной) антропологии, или этнической экологии.
Но и историки не остались в стороне. Подход очень близкий к экологическому развивается в работах французского историка Эмманюэля Ле Руа Ладюри «Крестьяне Лангедока» (1966) и «История климата с 1000 года» (1967; русск. перевод: Л., 1971). Попытку использовать своеобразный вариант хозяйственно-экологического детерминизма для объяснения истории геосоциальных организмов мы находим в работах российских востоковедов Э. С. Кульпина «Человек и природа в Китае» (М., 1990), «Социоестественная история: Предмет, метод, концепция» (М., 1992), «Путь России» (М., 1995), «Бифуркация Запад-Восток» (М., 1996) и Дмитрия Борисовича Прусакова «Природа и человек в Древнем Египте» (М., 1999) и др.
3.14.6. Классический волюнтаризм (Т. Карлейль, П.Л. Лавров, Н.В. Шелгунов, X. Ортега-и-Гассет, К. Поппер, Л. Мизес и др.)
Взгляд, согласно которому развитие истории определяется разумом и волей отдельных людей, исчезнувший или, точнее, оттесненный на задний план в результате великих потрясений конца XVIII — начала XIX вв. в последующем вновь начал обретать влияние. Одним из крупнейших апологетов исторического волюнтаризма в XIX в. был британский мыслитель Томас Карлейль (1795 — 1881), автор книги «Герои, почитание героев и героическое в истории» (1841; послед. русск. изд.: Карлейль Т. Теперь и прежде. М., 1994).
«...Всемирная история, — писал он, — история того, что человек совершил в этом мире, есть, по моему разумению, в сущности, история великих людей, потрудившихся здесь, на Земле... Все, содеянное в этом мире, представляет, в сущности, внешний материальный результат, практическую реализацию и воплощение мыслей, принадлежащих великим людям, посланным в этот мир. История этих последних составляет поистине душу всей мировой истории».242 Карлейль Т. Герои, почитание героев и героическое в истории // Т. Карлейль. Теперь и прежде. М., 1994. С. 6.
Однако никто из приверженцев волюнтаристического взгляда на историю не мог выдержать его до конца последовательно. Не представлял исключения и Т. Карлейль. В той же самой книге он писал и о том, что великие люди были призваны своим временем, что они осуществляли то, к чему стремилась вся масса людей.243 Там же. С. 6, 15.Тем самым он фактически признавал, что существуют какие-то объективные факторы, обусловливавшие характер эпохи и желания масс людей. Но рассматривать эти факторы он не пожелал, ибо в таком случае его концепция рухнула бы.
То же противоречие пронизывает работу уже упоминавшегося русского мыслителя П.Л. Лаврова «Исторические письма» (1868 — 1869 — 1891; послед. изд.: Лавров П.Л. Философия и социология. Т. 2. М., 1965). С одной стороны, он пишет, что «...Как ни мал прогресс человечества, но и то, что есть, лежит исключительно на критически мыслящих личностях; без них он безусловно не возможен; без их стремления распространить его он крайне не прочен».244 Лавров П.Л. Исторические письма // Избр. соч. на социально-политические темы. Т. 1. М., 1934. С. 227.С другой стороны, он же вынужден признать, что «культура общества есть среда, данная историей для работы мысли и обусловливающая возможное для этой работы в данную эпоху с такой же неизбежностью, с каковой во всякое время ставит пределы этой работе неизменный закон природы».245 Там же. С. 244.