Философия языка и семиотика безумия. Избранные работы
Шрифт:
Примерно такую же роль играет анальное всемогущество мыслей: «Я подумал, что он умрет, и он сразу умер». Почему всемогущество мыслей с садистическим оттенком анально? Это связано с идеей того, что фекалии «исчезают» в унитазе, как полагает ребенок. Уничтожение фекалий = анальный садизм = тяга к убийству. Мы говорим: «грязный убийца», «грязный преступник», «грязная личность». Всякий ли садизм имеет анальные истоки? По-видимому, да. (Впрочем, возможен, по-видимому, фаллическо-нарциссический (термин Вильгельма Райха [Райх, 1999]) садизм, но это скорее не садизм, а просто сильная агрессия – убить, как проткнуть; вероятно, такого рода агрессия имеет место на войне, где она садистически-анально не окрашена). Отсюда можно сделать шаг к садистам-убийцам, маньякам, которые, как известно, чрезвычайно пунктуальны! Они либо совершают преступления в соответствии со строго продуманным ритуалом или делают это по-разному, но тогда с педантично продуманной системой, как в известном
6. «КАК ПРЕКРАСЕН ЭТОТ МИР»: МАГИЯ АНАНКАЗМОВ И СУЕВЕРИЙ
Позвольте мне привести еще одну клиническую иллюстрацию. Г-н D., филолог, 42 лет, родился в музыкальной семье (его старший брат работает скрипачом в симфоническом оркестре); г-н D. с детства обожал музыку и довольно хорошо ее знал, хотя не играл ни на одном инструменте; шизотипическое расстройство личности с выраженными обсессивно-компульсивными констелляциями. Примерно с 39 лет, после перенесения тяжелой ажитированной депрессии с бессонницей или укороченным сном г-н D. начал переживать мучительные музыкальные ананказмы: в его голове все время играла музыка – либо большие фрагменты классических произведений западных композиторов, либо, что было самое мучительное, «навязчивое повторение» обрывка одной и той же музыкальной фразы. По принципу «реактивного образования» (г-н D. – крайне демократических, даже правых взглядов, но, будучи москвичом, рос и воспитывался, естественно, в советской среде) вместо Баха и Шопена могли звучать обрывки советских песен «Подмосковные вечера», «Сняла решительно пиджак наброшенный…», «Как прекрасен этот мир, посмотри…» и т. п. И вот как-то г-н D. сказал одну фразу, примерно такую: «Стоит мне только подумать – и оно возникает». Он имел в виду следующее: стоило ему подумать о музыкальной фразе, как она тотчас возникала в его голове. Мне кажется, это может пролить еще один луч на механизм соотношения ананказма и магии. С одной стороны, мы здесь имеем хрестоматийное, хотя и на уровне одного сознания, «всемогущество мыслей» («стоит мне подумать об этом, как оно возникает»). С другой стороны, здесь происходило нечто вроде магической материализации мысли. Он случайно думал о какой-то музыкальной фразе, она сразу возникала в его голове, навязчиво повторялась, разрасталась, иногда обрастала какими-то дополнительными ассоциациями; потом, чтобы как-то отвязаться от нее, он мог начать ее напевать, или пытаться «сбить» другим музыкальным мотивом, более приемлемым – в обсессивном духе музыкальные мотивы делились на приятные и неприятные; приятными, естественно, была классическая музыка, лучше, если чисто инструментальная, неприятными – советские песни с ненавистными кондовыми словами.
В чем же здесь механизм магии, и как она связана с «педантизмом навязчивого повторения»? У Антона Кемпинского, известного польского психиатра, в книге «Психология шизофрении» есть такая фраза:
Чертой магии является непропорциональное взаимоотношение причины и следствия; малое усилие – движение руки, произнесения проклятия – дает непредвиденный эффект [Кемпинский, 1998: 156].
Развивая мысль Кемпинского, российский психолог П. В. Волков пишет:
Нажатие маленькой ядерной кнопки и в результате гибель или спасение целой страны – таким возможностям техники позавидовала бы любая магия. Гомономоность навязчивых ритуалов, магических процедур и технических операций – вопрос, возможно, менее абсурдный, чем кажется на первый взгляд [Волков, 2000: 183].
А вот что пишет по этому поводу Александр Сосланд:
Чудо может быть рассмотрено как некое радикальное событие, противоречащее неким законам природы, при минимальном количестве энергии, на это событие затраченном. Чем более «энергоемкое» явление и чем меньше при этом усилие, затраченное на это явление, тем чудо, скажем так, значительнее. Взмах волшебной палочки, сдвигающий горы, трение старой лампы, вызывающее джинна, исполняющего любые желания – вот примеры несоответствия усилия и последствия. <…>
В пространстве глубинно-психологического дискурса такие связи восходят к описанному Ш. Ференци феномену инфантильного всемогущества (Ференци, 2000).
Этот феномен маркирует одноименную стадию инфантильного развития. Ребенок в некий период начинает понимать, что он может управлять миром посредством своего голоса. По его крику ему протягивают грудь, меняют мокрое белье, берут на руки, меняют игрушку и т. д. Переход от состояния мнимого всемогущества к реальному восприятию своих ограниченных возможностей – дело длительное и болезненное. Отчасти такая адаптация происходит через восприятие сказочных образов волшебных предметов, таких, как сапоги-скороходы, скатерть-самобранка, ковер-самолет. Речь идет о предметах, связанных с одной очевидной закономерностью: при минимальных затратах – максимальный эффект» [Сосланд, 2005].
Итак, магия «ядерной бомбы» – это впечатляет. («Только подумаешь – и оно сразу возникает»). Оно возникает из одной точки (ср. этимологическое родство слов «точка» и «точный» – точка должна быть в определенном месте, точно, «педантично» зафиксирована (ср. выражение «попасть в самую точку» (!); также от немецкого punkt (точка) развилось слово пунктуальный (!); Макс Фасмер также пишет о соотнесенности слов точка, точный и ткнуть и в этой связи о половом акте: ткнуть, то есть проникнуть внутрь [Фасмер, 1996: i v, 90]; ср также глагол пихать, от которого предположительно образовалось слово «пизда» – первоначально «пихъда») и разрастается до невероятных размеров. Человек прокалывает в строго определенном месте фигурку из воска гвоздем (таких примеров примитивной магии (навязчивого ритуала [Фрейд, 1998, 2002]) сколько угодно, например, в той же «Золотой ветви» [Фрэзер, 1985, 1998]) – и совсем в другом пространстве далеко от этого человек умирает. Недаром эта магия называется гомеопатической: она маленькая, точечная, но за то какая точная и какая эффективная! Итак, из «педантичной» точки в маленьком пространстве «здесь» (нажатие кнопки, прокалывание восковой фигурки гвоздем) вырастает огромное, как правило, гибельное следствие (смерть человека, ядерный взрыв с гибелью миллионов людей). В чем же здесь имитационная магия? В том, что «как только подумаешь, оно сразу возникает». Гомеопатическая магия работает как метафора. Магия, в сущности, это и есть материализованная метафора. Точнее, имитативная магия – это метафора, контагиозная магия – метонимия (ср. мысли Р. О. Якобсона и Ж. Лакана об универсальности категорий метафоры и метонимии [Якобсон, 1985, Лакан, 1997]. Примеров таких магических метафор много опять-таки в «Золотой ветви»:
Они нашли ее и некоторых других заговорщиков, когда они подогревали на медленном огне сделанное из воска изображение короля. Их замысел состоял в том, чтобы подобно тому, как медленно плавился воск, король, исходя потом, постепенно бы чахнул, а когда бы воск совершенно растаял, дыхание покинуло бы короля, и он бы умер [Фрэзер, 1998: 23].
В Уэльсе древний метод лечения желтухи заключается в том, чтобы положить золотую монету на дно оловянной кружки, наполнить ее прозрачным медом и просить больного посмотреть в нее, не выпивая мед. Это необходимо делать, повторяя без ошибок восемь раз подряд молитву «Отче наш» [Там же: 26].
Вот еще очень интересная магическая метафора.
У дусунов из районов Туаран и Темпассук Британского Северного Борнео «когда мужчины вступают на тропу войны, женщины не должны ткать, иначе их мужьям не удастся спастись от врага. Потому что они не будут знать, в каком направлении бежать. Разнонаправленные движения челнока во время ткачества представляют неуверенные движения человека, бегущего, спасаясь от врага, то в одну, то в другую сторону [Там же: 46].
А вот это скорее метонимия:
Когда мужчина находится на охоте, его жена воздерживается от половых сношений с другими мужчинами (как трогательно! а когда он дома, значит, можно? – В. Р.) и должна быть внимательна, чтобы никого не убить, даже поймав паразита, она должна его выбросить, не убивая. Она не может допустить, чтобы за ее спиной прошел какой-нибудь мужчина, и предупреждает его держаться вперед нее. Если же она пренебрегает какой-либо из этих предосторожностей, шансы ее мужа добыть дичь на охоте сводятся к нулю [Там же: 31].
Старый Макхани заверял меня, что невоздержанность жены, находящейся дома, приведет к тому, что на ее мужа нападет дикий зверь или он будет убит далеко в глуши. Кроме того, такие женщины должны соблюдать определенные правила в своей повседневной жизни. Они должны смазывать пол хижин только рано утром или поздно вечером, когда их мужья не заняты охотой; и тогда с ними будет все в порядке. Таким образом, поведение жены оказывает влияние на поведение мужа [Там же: 31].
7. ОТ НАВЯЗЧИВОСТИ К БРЕДУ
Как же ананкасты вляют на судьбу? Они делают это при помощи своеобразного гадания. Код ананкаста – бинарный код: налево пойдешь, коня потеряешь, направо пойдешь, полцарства найдешь. Вспомним г-на B, у которого было два лифта – счастливый и несчастливый. Если ананкаст встречает женщину с полным ведром, значит, можно идти вперед, если с пустым – он возвращается. Чаще всего он склонен возвращаться, так как стратегия компульсивного – это стратегия непринятия решения, стратегия, как мы видели выше, цитируя статью В. фон Гебсаттеля «Мир комульсивного, «блокирующая будущее».