Философский капкан
Шрифт:
Затем мальчик поднял руку и указал на упавшую палочку Квирелла. С руки в неё устремился нитеподобный золотистый лучик. Через пару секунд палочка взмыла в воздух. Ещё через пару потребовавшихся для нахождения в блоке памяти палочки Авады, вливания в неё сил и воспроизводства изумрудного луча, так похожего по цвету на глаза самого Гарри. С лёгким треском нить луча оборвалась, и палочка вновь упала.
Объединённый ухмыльнулся довольный своей работой. Затем он вернулся к Квиреллу и извлёк из его тела Призрачное Лезвие. Тут же на груди мальчика что–то сильно нагрелось
— Вот и славненько-с этими словами он закрыл глаза на этот раз чтобы, как и Подопечный поспать.
Сознание Гарри медленно выплывало из темноты своего сна. Что–то золотое сверкнуло над ним. Снитч! Он хотел схватить мяч, но руки… они такие тяжелые.
Он моргнул. Оказывается, это вовсе не Снитч. Это очки. Как странно.
Он снова моргнул. Улыбающееся лицо Альбуса Дамблдора выплыло словно из пустоты.
— Здравствуй, Гарри, — сказал Дамблдор.
Гарри уставился на него. Пелена Ложных Воспоминаний активизировалась. Уставший мальчик позволил ей себя вести и оттого вдруг затараторил: «Сэр! Камень! Это Квирелл! Камень у него! Скорее, сэр…»
— Успокойся, мой дорогой мальчик, твои сведения несколько устарели, — ласково успокоил Дамблдор. — Камень не у Квирелла.
— А у кого? Сэр, я…
— Гарри, успокойся, прошу тебя, не то мадам Помфри вышвырнет меня отсюда.
Гарри сглотнул слюну. Осмотрелся. И понял, что находится в Больничном Крыле. Он лежал в кровати под белыми простынями, а рядом с кроватью, на столике, лежала гора сладостей.
— Подарки от твоих друзей и почитателей, — пояснил излучающий счастье Дамблдор. — То, что произошло между тобой и профессором Квиреллом в подземелье, должно сохраняться в секрете, поэтому, естественно, вся школа уже знает и торопится выразить свое восхищение. Насколько мне известно, твои друзья, мистер Фред и мистер Джордж Уизли хотели послать тебе крышку от унитаза. Вне всяких сомнений, они рассчитывали таким образом позабавить тебя.
Мадам Помфри, однако, сочла подобный презент недостаточно гигиеничным и конфисковала его.
— Сколько я уже здесь?
— Три дня. Мистер Рональд Уизли и мисс Грейнджер будут очень рады узнать, что ты пришел в себя. Они очень сильно беспокоились.
— Но, сэр, камень…
— Как я вижу, тебя не так просто отвлечь от этой мысли. Что ж, камень. Профессору Квиреллу не удалось забрать его у тебя. Я прибыл как раз вовремя, чтобы предотвратить это, хотя, должен сказать, ты и сам очень неплохо справлялся.
— Вы были там? Вы получили сову от Гермионы?
— Мы столкнулись в воздухе. Едва добравшись до Лондона,
Я боялся, что прилетел слишком поздно.
— Почти что. У меня оставалось слишком мало сил, чтобы не отдавать ему камень…
— Не о камне речь, мой мальчик, а о тебе… Эта борьба чуть было не прикончила тебя. Был момент, когда я почти уверился в том, что ты погиб. Что же касается камня, то его уничтожили.
— Уничтожили? — непонимающе повторил Гарри. — А как же ваш друг — Николас Фламель?
— Ах, так ты, оказывается, знаешь про Николаса? — воскликнул Дамблдор радостно. — Ты во всем разобрался, не так ли? Что же, мы с Николасом побеседовали и решили, что все к лучшему.
— Но ведь теперь он и его жена умрут, разве не так?
— У них хватит Эликсира, чтобы привести в порядок дела, а затем, совершенно верно, они умрут.
Крайнее недоумение, отразившееся на лице Гарри, вызвало у Дамблдора улыбку.
— Я уверен, что для такого молодого человека как ты, это звучит невероятно, но для Николаса и Перенеллы смерть придет как сон после долгого, долгого дня. В конце концов, для правильно организованного сознания, что есть смерть, как не новое интересное приключение? Знаешь, камень и в самом деле не такая уж ценная штука. Иметь столько денег и столько лет жизни, сколько захочешь! Этого попросил бы для себя любой человек — беда в том, что люди всегда хотят именно того, что для них наиболее губительно.
Внутренне мальчик хмыкнул–уничтожили, как же! Вот ведь врунище–старичище со стажем! Гарри лежал молча. Дамблдор сидел, улыбаясь в потолок, и мычал про себя.
— Сэр? — обратился к нему Гарри. — Я тут подумал… Даже если камня больше нет, Вол… то есть, я хочу сказать, Сами—Знаете-Кто…
— Называй его Волдеморт, Гарри. Всегда называй вещи своими именами. Боязнь названия усиливает боязнь самого предмета.
— Да, сэр. Так вот, Волдеморт ведь будет искать другие способы вернуться, верно? Он ведь не умер?
— Нет, Гарри, не умер. Он все еще жив, наверное, ищет себе какое–нибудь новое тело… Он не по–настоящему жив, следовательно, его нельзя убить. Он оставил Квирелла умирать; он не знает жалости ни к врагам, ни к союзникам. Тем не менее, Гарри, хотя на этот раз ты всего лишь отодвинул его возвращение, и он может найти кого–то еще, кто пожелает принять участие в следующей битве, какой бы безнадежной она ни казалась — но если он проиграет еще и еще раз, что ж, может быть, он так и не вернется к власти.
Гарри кивнул, но от этого голова его страшно закружилась. Затем он сказал: «Сэр, есть еще кое–что, о чем я хотел бы спросить, если можно… я хочу знать правду кое о чем…»
— Правду. — Дамблдор вздохнул. — Правда — прекрасная и одновременно ужасная вещь, поэтому с ней следует обращаться с величайшей осторожностью. Однако, я отвечу на твои вопросы, если только у меня не будет действительно веских оснований, чтобы этого не делать, и в таком случае тебе придется простить меня. Разумеется, ни в каком случае я не стану лгать.