Философский словарь
Шрифт:
Другой (Autre)
Противоположный тому же; численно или качественно отличный. Следовательно, необходимо различать количественно другое (например, я собираюсь купить новую, т. е. другую, машину, но той же марки и модели, что и предыдущая) и качественно другое (я намерен купить машину другой марки или модели). Два близнеца или два совершенно неразличимых клона численно остаются разными существами, и каждый из них является другим по отношению к другому (иначе они были бы не двумя существами, а одним), даже если гипотетически допустить, что в принципе невозможно, что они абсолютно тождественны между собой.
Нетрудно заметить, что в приложении к человеку понятие «другой» колеблется между этими двумя различиями. Другой человек – это одновременно и количественное (не тот же, что я), и качественное различие (не такой, как я). Иначе говоря, другим мы называем человека, который принадлежит к тому
Дружба (Amiti'e)
Радость любви, или любовь, представляющая собой чистую радость, не омраченную страстью или тоской. Это не значит, что дружба исключает эти чувства: можно тосковать в отсутствие друга, можно страстно любить его. Но не это главное в дружбе, и гораздо чаще мы видим совсем другие примеры – друзья относятся друг к другу с теплотой и нежностью, и чем безмятежнее их отношения, тем крепче дружба. Любовь не может быть счастливой, если к ней примешивается ревность и тоска, не может быть безмятежной, если ее питает страсть. Рассуждая от обратного, мы и дадим определение дружбы. Дружба – это та составляющая любви, которая служит источником одной только радости, которая дает ощущение полноты бытия и вселяет в душу умиротворение. Испытывать дружеское чувство значит любить, не боясь, что лишишься любви. Дружба – это счастливая любовь, или становление любви как счастья.
Еще одним отличием дружбы от любви служит обязательная взаимность. Можно любить человека, не отвечающего тебе взаимностью (это безответная любовь), но нельзя считать своим другом того, кто, в свою очередь, не видит в тебе друга. В этом смысле несчастной дружбы не существует (несчастье, омрачающее дружбу, всегда имеет внешнее происхождение либо означает конец дружбы), как не существует счастья без дружбы. Любить значит радоваться, как замечательно сказал Аристотель. О страсти такого не скажешь, зато это определение как нельзя лучше характеризует дружбу, которая представляет собой обоюдную радость от сознания того, что твой друг существует на свете, ты любишь его, а он тебя. Вот почему друзья постоянно хотят встречаться, разговаривать, помогать друг другу. Если бы мы были лишены удовольствия дружбы, наша жизнь утратила бы существенную часть своей привлекательности. «Дружба – самая необходимая для жизни вещь, – продолжает Аристотель. – Не будь дружбы, никто из нас не захотел бы жить». Не уверен, что это верно на все сто процентов. Но эта мысль Аристотеля заставляет меня относиться к дружбе и к самому Аристотелю с особенной теплотой.
Не думаю, что стоит ставить вопрос о выборе между дружбой и страстью, потому что вторая всегда тяготеет к первой. Именно так и происходит в супружестве и вообще в семейных отношениях («Семья зиждется на дружбе», – утверждает Аристотель), если, конечно, это счастливый брак или счастливая семья.
Не думаю также, что следует противопоставлять дружбу и желание, потому что ничто не мешает нам относиться к другу (подруге) как к объекту желания, ибо дружба, как говорит тот же Аристотель, «сама по себе желательна».
Но ни страсть, ни желание не являются обязательными предпосылками дружбы, так же как ни то ни другое не может служить для нее достаточным основанием. С этой ролью справляется только любовь. Сущность дружбы, даже взаимной, говорится в «Никомаховой этике», «не в том, чтобы быть любимым, а в том, чтобы любить». Вот почему «любовь есть добродетель дружбы». Дружба – одновременно и потребность и благодать; и удовольствие и акт; и добродетель и счастье. Что может быть лучше? Дружба не сводится к такой любви, которая только берет (eros) или только отдает (agape). Это любовь, приносящая радость, разделенная любовь.
Дуализм (Dualisme)
Учение, видящее основу существования в двух не сводимых друг к другу началах, главным образом – в двух различных субстанциях, которыми являются материя и дух. Дуализм противостоит монизму. В частности, принцип дуализма применим к человеку, точнее говоря, к концепции человека. Быть дуалистом значит утверждать, что душа и тело суть две разные вещи, способные, во всяком случае теоретически, существовать отдельно одна от другой. Именно так полагал Декарт, по мнению которого тело так же не способно мыслить, как душа не способна к протяженности, из чего вытекает (поскольку тело протяженно, а душа мыслит), что одно действительно принципиально отлично от другого. Этой точке зрения обычно противостоит другая, утверждающая, что тело и душа не только не разъединены, как считал Декарт, но, напротив, находятся в тесном взаимодействии, что подтверждает наш общий опыт, а сегодня – еще и достижения так называемой психосоматической медицины. Подобные рассуждения, прямо скажем глупые, основаны на полном непонимании мысли Декарта и попытке выдвинуть в качестве возражения мыслителю именно ту идею, которую он сам не уставал повторять и которая доказывает его правоту: «Я не просто пребываю в своем теле, как кормчий на корабле; я связан с ним самым тесным образом, переплетен и перемешан с ним настолько полно, словно составляю с ним единое целое» («Размышления», VI). О том, что тело воздействует на душу, а душа на тело, иначе говоря, что обе субстанции, составляющие человека, связаны неразрывным единством, красноречиво свидетельствует любой наш поступок, любая переживаемая нами страсть и любая испытываемая нами боль. Но этот факт не только не опровергает дуализм, напротив, он служит его подтверждением: ведь для того, чтобы взаимодействовать, душа и тело должны представлять собой две разные сущности. Вот почему глупость упрека, выдвигаемого Декарту, является также глубоким свидетельством недопонимания механизма психосоматизма, который оппоненты философа и пытаются использовать в качестве аргумента в споре с ним. Душа может воздействовать на тело, а тело на душу только в том случае, если душа и тело суть две разные вещи, следовательно, психосоматизм не только не опровергает дуализм, но, напротив, подразумевает его. Если же душа и тело суть одна и та же вещь, как учит Спиноза и как считаю я, само понятие психосоматического явления становится бессмысленным – с равным успехом его можно назвать психопсихическим или сомасоматическим, т. е. использовать в качестве термина ничего не значащие слова. Так что хоронить дуализм пока рано.
Дурной (Mauvais)
Представляющий собой зло, творящий или причиняющий зло. Чаще всего употребляется в относительном значении: «Не бывает зла (в себе), – пишет Делез по поводу Спинозы, – есть лишь то, что дурно (для меня)» («Спиноза. Практическая философия», III). Это различие, которого Спинозе не позволяла проводить латынь (он в обоих случаях писал malum), вместе с тем чрезвычайно важно для его учения. Слова «хорошее» и «дурное» употребляются исключительно в относительном значении, потому что «одна и та же вещь в одно и то же время может быть и хорошей и дурной, равно как и безразличной». Это зависит также от того, кто употребляет эти слова. Например, как уточняется в «Этике», «музыка хороша для меланхолика, дурна для носящего траур, а для глухого она ни хороша, ни дурна» (часть IV, Предисловие). Дурное в этом смысле есть истина зла так же, как зло есть ипостась дурного.
Духовность (Spiritualit'e)
Жизнь духа. Заблуждается тот, кто сводит это понятие к религии, поскольку религия есть лишь один из способов духовной жизни. Так же заблуждается тот, кто путает духовность со спиритуализмом – одним из способов осмысления духовности. Разве только верующие обладают духом? Разве они одни наделены способностью им пользоваться? Духовность есть одно из измерений человеческой сущности, а вовсе не исключительный признак какой-либо одной церкви или одной школы.
Бывает ли светская духовность? Бывает, и она стоит больше, чем духовность церковная или бездуховность в миру.
Бывает ли духовность без Бога? А почему нет? Именно это качество традиционно называют мудростью или, по меньшей мере, одной из форм мудрости. Разве для того, чтобы чувствовать в себе живое дыхание духа, так уж обязательно веровать в Бога?
Древние римляне для обозначения духовного начала в человеке употребляли слово spiritus, древние греки – слова psyche или pneuma. И то, и другое, и третье этимологически связаны с понятием дыхания, то есть животворного дуновения. Но это означает, что граница между духовным и психическим достаточно прозрачна. Любовь, например, может принадлежать и духовному, и психическому началу. Вера есть такой же объект психической жизни, как любой другой. Но, кроме того, вера есть духовный опыт. В общем, можно сказать так: все, что принадлежит духовной жизни, связано с психикой, но далеко не все проявления психики суть явления духовности. Психика есть совокупность многих элементов, высшей точкой (вершиной) которых является духовность. Действительно, духовной мы обычно называем ту часть психической жизни человека, которая представляется нам наиболее возвышенной, ту часть, которая вступает в соприкосновение с Богом или абсолютом, с бесконечностью всего сущего, со смыслом (или бессмыслицей) жизни, со временем и вечностью, с молитвой и молчанием, с тайной и мистицизмом, со спасением или созерцанием. Вот почему верующим так легко рассуждать о духовности. Вот почему неверующим духовность так остро необходима.