Философский словарь
Шрифт:
Нигилизм (Nihilisme)
Нигилист это человек, не верящий ни во что (nihil), даже в то, что есть на самом деле. Нигилизм есть своего рода отрицательная религия – Бог умер, унося с собой все, что считалось плодом его творения, – бытие и ценность, истину и благо, мир и человека. Не осталось ничего, кроме ничто, во всяком случае, ничего стоящего, ничего заслуживающего любви, ничего, что хотелось бы защищать, – все на свете стоит друг друга, и ничто ничего не стоит.
Насколько нам известно, слово «нигилизм» придумал Якоби (175) для обозначения неспособности разума постичь конкретное существование, которое открывается только интуиции – чувственной и мистической. Отрезанный от веры разум не способен совершить переход от понятия к бытию (свидетельством тому – опровержение Кантом онтологического доказательства), следовательно, он может охватить мыслью только сущности без экзистенции (субъект и объект при этом растворяются в чистом представлении). Именно в этом смысле Якоби объявил всякий рационализм нигилизмом. Во Франции широкое распространение термина «нигилизм» в его менее специальном
«Что обозначает нигилизм? То, что высшие ценности теряют свою ценность, – отвечает Ницше. – Нет цели. Нет ответа на вопрос:
“Зачем?”» (там же, книга 1, § 2). Наука, вознамерившаяся заменить религию, не объясняет смысла жизни; исповедуемый ею культ истины на самом деле есть культ смерти. Отсюда и учение о «великой усталости»: «Зачем все? Нет ничего, ради чего стоило бы трудиться!» Ницше надеялся вырваться из этого круга благодаря эстетизму, т. е. поклоняясь культу прекрасного обмана, полезной для жизни ошибки, иллюзии творчества («искусство на службе иллюзии, вот наш культ», III, 5, 582). Но в результате появляется всего лишь еще один экземпляр небытия, который и царит сегодня в наших музеях. «Все лживо, все позволено» – это тоже слова Ницше, и в них находит выражение сегодняшний нигилизм. Выпутаться из него можно единственным способом – вернуться, как сказал бы Хайдеггер, к истине бытия и, как хотел сам Ницше, к истине жизни, но такой жизни, которая не была бы ни обманом, ни иллюзией; которая была бы могучей и хрупкой одновременно, могучей и способной к сопротивлению (conatus), которая выражала бы желания человека и его истину. Для этого нам придется предпочесть Ницше Спинозу, иллюзии – ясность мысли, «опрокидыванию всех ценностей» – верность, наконец, сверхчеловеку – человечность. «Вид человека отныне утомляет – что же такое сегодня нигилизм, – вопрошает Ницше, – если не это? Мы устали от человека…» («К генеалогии морали», рассмотрение I, 12). Э, нет, так не пойдет. Давайте-ка говорить каждый за себя. Нигилизм есть философия людей, которым представляется неимоверным трудом наслаждаться, желать и любить. Это философия усталости, или усталость философии. Нигилист утратил способность любить, как говорил Фрейд о больных депрессией, и делает вывод, что на свете нет ничего достойного любви. Сомнительное утверждение. Жизнь и мир надо любить не потому, что они этого достойны; они достойны нашей любви именно потому, что мы их любим. Обесценивание ценностей грозит только тому, кто, чтобы познать любовь, нуждается в Боге. Для всех остальных ценности так и остаются ценностями, мало того, они ценятся все дороже. Почему? Потому что нет Бога, который сотворил бы их и обеспечил своими «гарантиями», потому что их «стоимость» прямо пропорциональна нашей к ним любви, потому что оценить их способны только мы и они имеют смысл только для нас – тех, кто в них нуждается. И для нас это – еще одна причина служения нашим ценностям. Не следует думать, что релятивизм – одна из форм нигилизма. Напротив, это средство против нигилизма. Относительность ценностей (их зависимость от наших желаний, интересов, истории) – лишний и весьма убедительный довод не отрекаться от отношений, благодаря которым ценности и существуют. Мы не потому должны подчиняться справедливости, что она существует (это догматизм), и не потому должны от нее отмахнуться, что ее нет (это нигилизм), – именно потому, что справедливости нет (она живет только в наших мыслях и сердце, что и есть релятивизм), мы должны за нее бороться.
Что же мы можем противопоставить догматизму? Ясный ум, релятивизм, терпимость.
А нигилизму? Любовь и смелость.
Низкое (Bassesse)
В самом широком смысле – противоположность возвышенному, что очевидно. Низко все то, что следует проторенной тропой, ведущей от вершины к подножию.
В более узком, «техническом», смысле под низким (низостью) нередко понимают то, что Аристотель именовал термином micropsuchia, а Спиноза назвал самоуничижением: «Самоуничижение состоит в том, что ставят себя вследствие неудовольствия ниже, чем следует» («Этика», часть III, определение аффектов 29; см. также Аристотель, «Никомахова этика», IV, 9). Низкому человеку не хватает гордости и достоинства; он не верит в свою способность совершать высокие и бескорыстные поступки и в силу этого неверия действительно на них неспособен. Его ошибка в том, что он полагается на веру там, где надо просто захотеть.
Не следует путать низость со смиренностью. Можно сознавать свою незначительность (быть смиренным), но не выпячивать ее и не замыкаться в ее осознании (не впадать в самоуничижение). Низость отбивает охоту действовать, и в этом смысле она противостоит величию души. Смиренность помогает избавиться от иллюзий и в этом смысле противостоит гордыне и самоуверенности.
Нирвана (Nirvana)
В буддизме – название абсолюта или спасения; это сама относительность (сансара), само непостоянство (аничча), когда исчезают преграды, воздвигаемые неудовлетворенностью,
Ничто (N'eant)
Не-бытие, не-сущее, однако рассматриваемое скорее в позитивном смысле. Ничто – не просто пустота и не чистое ничто; это некая совокупность, единственным элементом которой является пустота или, говоря иначе, такое ничто, которое по-своему столь же реально, как та или иная вещь. Ничто, отмечает Гегель, есть «простое равенство с самим собой, совершенная пустота, отсутствие определений и содержания; неразличимость в самом себе». Вот почему ничто – это небытие, которое, тем не менее, существует (потому что оно и есть это ничто); это «то же определение или, вернее, то же отсутствие определений, и значит, вообще то же, что и чистое бытие» («Наука логика», том I, раздел 1). Но вот Бергсон, возможно, не столь склонный попадаться в языковые и диалектические ловушки, не видит в небытии ничего, кроме словесной оболочки, псевдоидеи, являющей собой лишь отрицание идеи бытия – единственно доступной позитивному осмыслению. По всей видимости, он совершенно прав, хотя его правота – еще не доказательство того, что без этой псевдоидеи мы способны с легкостью обходиться.
По мнению Хайдеггера и Сартра, ничто приоткрывается в опыте страха: либо потому, что бытие на заднем плане всегда имеет небытие (поскольку сущее не равнозначно бытию, а в бытии нет ничего от сущего) и фактичность (все, что есть, могло бы и не быть), либо потому, что сознание, одновременно являющееся не тем, что оно есть, и тем, чем оно не является, обладает способностью обращать нечто в ничто, вернее, оно и есть эта способность. Следовательно, мы в очередной раз сталкиваемся с констатацией того факта, что ничто существует только для человека; человек есть то самое существо, через которое ничто приходит в мир. В этом смысле ничто – не столько то, чего нет, сколько то, чего больше нет, или еще нет, или нет в завершенном виде. Это пустой коррелят сознания, благодаря которому оно высвобождается из плена своих объектов и своего бытия; это результат его способности обратиться в небытие, рассматривать которую как абсолютную реальность было бы ошибкой. «В светлой ночи Небытия тревоги, – пишет Хайдеггер, – виднеется наконец первоначальное проявление бытия как такового, а именно сознание того, что есть Бытие, а не Ничто. Небытие есть то условие, благодаря которому возможно проявление бытия как такового в реальности человеческого мира (Dasein – “здесь-бытия”). Небытие не просто образует прямо противоположный концепт бытия; нет, сама сущность бытия исходно содержит небытие. Именно в бытии сущего образуется небытийность небытия» («Что такое метафизика?»). В результате человек из «пастыря бытия», как называет его Хайдеггер, превращается в «сторожа небытия». Бергсон, ау! Где ты? Они, кажется, окончательно спятили…
Номинализм (Nominalisme)
Учение, утверждающее, что общие идеи существуют только в виде слов, которые их обозначают. Это значит, что существуют только индивидуумы, что обобщения (универсалии, как их называли в средние века) существуют только в языке и благодаря языку. Таким образом, номинализм противостоит реализму (в смысле реализма идей, свойственного, к примеру, Платону или Гильому де Шампо (177)), причем это противостояние прослеживается начиная с античности. «Лошадь я вижу, – говорит Антисфен (178), – а вот лошадности не вижу». Номинализм отличается также от концептуализма, согласно которому общие идеи существуют только у нас в уме, однако не сводимы к простым знакам, используемым для их обозначения. Впрочем, различие между номинализмом и концептуализмом носит не столь принципиальный характер: оба учения утверждают исключительное существование индивидуумов, во всяком случае вне человеческого разума. Именно поэтому граница между первым и вторым часто выглядит размытой (в частности, специалисты до сих пор не пришли к единому мнению относительно Уильяма Оккама – отнести ли его к номиналистам или к концептуалистам); при этом и первое и второе решительно противостоят реализму идей.
В XI веке идеи номинализма высказал Росцелин (179), в XIV – Уильям Оккам (180), позже их придерживались Гоббс (181), Юм и Кондильяк, а сегодня разделяют большинство эмпириков. Если идеи не существуют сами по себе, значит, познание возможно только через опыт и даже сама логика есть не более чем удачно сконструированный язык (логика упорядочивает идеи только потому, что в первую очередь упорядочивает знаки). С номинализмом, правда в иной проблематике, смыкается и материализм. Если все существующее есть материя, значит, идеи не могут существовать сами по себе; они существуют только в мозгу и образуются посредством указывающих на них знаков. С этой точки зрения материализм являет собой радикальный монистический номинализм: существуют только индивидуумы, и все они – материальны.
Норма (Norma)
На латыни norma означает «наугольник». Норма, поясняет Кангилем (182), это «то, с помощью чего выпрямляют, распрямляют, выравнивают» («Норма и патология»). Норма указывает на то, каким что должно быть, и позволяет судить, так ли это на самом деле.
Слово «норма» может служить синонимом слов «правило», «идеал», «ценность». Если попытаться придать этому понятию более строгий смысл, то следует выделить его обобщающий характер. Норма – это общий род, отдельными видами которого являются правила, идеалы и ценности. По этой причине слово «норма» выглядит достаточно расплывчато, что, с одной стороны, делает его весьма удобным, а с другой – создает определенные трудности. Выигрывая в широте значения, термин с необходимостью утрачивает строгость толкования.