Фирма
Шрифт:
— Что за бизнес?
— Шоу-бизнес, Сергей. Советский, вернее, русский… великий и могучий… загадочный для всего мира шоу-бизнес.
— Ха… А он что у нас, есть, что ли?
— Будет, Сережа. Очень скоро будет. И в таких масштабах, которые ты себе сейчас даже представить не можешь.
— А ты?
— А я могу. И поверь, эта дорога широкая, места на ней многим хватит. Не скажу — всем. Всем не хватит. А нам с тобой — вполне.
— Ну, допустим, я тебе поверил. Допустим, попробуем… А что делать-то?
— Работы непочатый край, Кроха. Сейчас как раз самый важный
— Я не договорил.
— Да, пожалуйста.
— С пацанами, погибшими вчера… Как быть с ними?
— Я тебе обещал, что те, кто это сделал, за все ответят? Обещал, скажи?
— Ну…
— Никаких «ну».
— Обещал.
— А я свои обещания всегда выполняю. Веришь? — Грек пристально посмотрел в лицо Кропалеву.
— Мне это видеть нужно.
— Скоро увидишь, — пообещал Грек. — И услышишь. А теперь — закусим, что ли? Да и перейдем к частностям. Предварительная беседа, можно считать, состоялась. Что скажешь?
— Можно считать, — кивнул Кроха. — Можно считать, состоялась…
— Ну, и как идут дела? — Кропалев пристально посмотрел на Моню.
— Да в общем…
— Мне не надо в общем, мне надо в частности, — сказал Кроха.
— В частности? В частности, сегодня заработаем штуки четыре.
— И?…
— Полторы девчонкам. Остальное наше.
— Наше, — кивнул Кроха. — Именно, что наше.
— Ну, ваше. Я и говорю — ваше…
— Это правильно. Но тут не в сумме дело. Ты же понимаешь, что я от этих двух с половиной тонн не обеднею. Равно как и не разбогатею. Дело в принципе. Пора тебе уже что-то отдавать. Бабки-то ведь не просто мои. Бабки из дела вынуты…
— Да, конечно, — сказал Моня. — Я все понимаю.
— Вот и молодец. Я рад, что ты меня правильно понял. А то с вашим братом знаешь как тяжело бывает! С вас ведь и взять нечего… Так и норовите честного бандита кинуть.
— Кто?
— Ну, артисты. Деньги возьмут, и с концами…
— Кроха, мы же одно дело делаем, кажется?
— Одно, одно. Не парься. Слушай сюда. После концерта все поедем ко мне.
— Зачем?
— Ну и вопросы ты задаешь, однако. Я сказал — поедем. Понял, нет?
— И девчонки?
— Да. Пора начинать бизнес. Игрушки кончились.
— В каком смысле — бизнес?
— В буквальном, Моня, в буквальном. Деньги зарабатывать. А то я только трачу пока. Отбивать надо. Вот я и обрисую вам дальнейший образ действий. Да не дрожи ты, ничего страшного не случится. Наоборот, в шоколаде будете. С ног до головы.
— Неплохо бы.
— Все будет, не ссы. Давай, продюсер, секи за концертом. Чтобы не облажались твои барышни.
— Это исключено.
Моня встал из-за стола.
— Ну, я пошел в гримерку, что ли?
— Давай…
На том памятном концерте, посвященном дню рождения Крохи, Людка от страха чуть не потеряла сознание.
Растерянность и нехорошие предчувствия охватили девушек после того, как они увидели гонца, присланного за ними устроителями концерта. Гонец прибыл в черном, огромных размеров джипе и вид имел такой, словно только что разобрал снайперскую винтовку, сложил ее в чемодане, спрятал в вокзальной камере хранения и сейчас едет получать у заказчика гонорар за «заваленного» клиента. Звали гонца Дикий.
Всю дорогу Дикий молчал, как-то очень злобно крутил руль, посматривал на девчонок в верхнее зеркальце и гнал по городу, игнорируя все существующие правила дорожного движения.
Маленький клуб, прежде неизвестный «Совам», был забит народом, но народом очень специфическим. Сверкали золотые цепи, фиксы и перстни на толстых пальцах. Джентльмены с бритыми головами держали в татуированных пальцах толстые сигары и бокалы с дорогим вином. По залу бродили девушки с блестящими, словно лакированными лицами, выдававшими их принадлежность к питерским проституткам самого крупного калибра и самой высшей пробы.
— Слушай, Моня. — Людка посмотрела на директора группы, имевшего довольно бледный вид. — Нас тут не замочат между делом?
— Не бойтесь, девчонки, — стараясь не показывать свою растерянность, заверил их Моня. — Они сами пригласили. Башли такие платят, нигде больше столько не заработаете.
— Ага. А если не понравится — тут же зарэжут, — сказала Нинка.
— Нэ зарэжут, — в тон ей, стараясь придать разговору шутливый оборот, ответил Моня.
— Хватит болтать, — неожиданно резко оборвала беседу Эльвира. — Зарежут — не зарежут… Это непрофессионально, девушки мои. Наше дело — песни петь и за это деньги получать. А Моня у нас получает зарплату в том числе и за то, что обеспечивает нашу безопасность. Правильно? Ты директор или кто?
— Правильно, правильно, — сказал Моня, оглядываясь по сторонам и пытаясь найти в толпе знакомые лица — Игната, Крохи или еще кого-нибудь, с кем можно было бы перекинуться словом-другим. Дикий посадил их за столик в баре и исчез, и теперь группа вместе с директором Моней явно выпадала из общей тусовки, привлекая к себе внимание фланирующих вокруг бандитов и их шлюх.
Игнат возник за спиной Мони беззвучно, словно его фигура соткалась из плотного от дыма и алкогольных паров воздуха.
— Привет, девушки! Чего сидим?
— А что? — хмуро спросила Эльвира. — Танцевать, что ли?
Игнат взглянул не нее, улыбнулся и ответил:
— Нет, танцевать мы будем после. А сейчас прошу в гримерку.
Моня поднялся первым, девушки последовали за ним и вскоре очутились в маленькой комнатке за сценой.
— Ну, с богом, Элька!
Сказав это, Игнат исчез так же неожиданно, как прежде появился за спиной Мони.
Люда пришла в себя только тогда, когда Эльвира запела последнюю песню из программы концерта. Выходя из гримерки, она впала в какое-то подобие ступора, пребывая в котором могла извлекать из своей скрипки нужные ноты и звуки, но не понимала, не видела и не слышала ничего, кроме звона бокалов в зале, хрупанья тяжелых бандитских челюстей, вгрызающихся в сочные куски жареного мяса, и бабаханья пробок, вылетавших из бутылок с шампанским, которое сопровождало все выступление группы, словно еще один ударный инструмент.