Фирменная пудреница
Шрифт:
Во-первых, не было грязи. То есть, разумеется, по нашим меркам. Одно дело — бросить окурок или бумажку на тротуар, где и без того хватает всякой дряни, и совсем другое — на абсолютно чистые плитки. При том, что местные жители курят даже там, где у нас это категорически запрещается: в метро, магазине и так далее — они как-то исхитряются не оставлять следов. На мою психику, например, это действовало просто угнетающе.
Во-вторых, не было очередей. Ни за чем. Согласитесь, что войти в магазин, полный народу, потолкаться у прилавков, убедиться, что купить ничего невозможно из-за цены, и с достоинством удалиться — это элементарно. Но войти в пустой магазин, где продавец или даже сам хозяин встречает тебя, как дорогого гостя, и уйти с пустыми руками — задачка не из легких. Меня постоянно грызла совесть из-за того, что я как бы отрываю от дела занятых людей и ничем им потерянного времени не компенсирую.
В-третьих, все вокруг улыбались. Просто так или друг другу. У нас таких «улыбчивых» обходили бы за километр — ясно же, что с приветом. А тут наоборот: шарахались от моей замкнутой, не слишком приветливой физиономии, отчего чувство дискомфорта увеличивалось.
Ну и, наконец, я обнаружила, что с моим французским лучше всего помалкивать. После первых же фраз сердобольные парижане переходили на английский и страшно удивлялись, когда я им объясняла, что этим языком владею еще хуже, чем их родным. Хорошо понимали меня, пожалуй, только официанты в кафе, и то потому, что я, как правило, заказывала кофе — слово, одинаково звучащее на всех языках.
В конце концов я смирилась с собственной неполноценностью, определив ее для себя так: «Ну вот, пустили Дуньку в Европу!» И перестала притворяться француженкой. Стало полегче. Мораль: лучше всего быть естественной.
Но даже с достаточно убогим знанием языка я могла позволить себе роскошь оторваться от нашей группы и всласть бродить по улицам, о которых читала, которые видела в кино и которые не чаяла узреть собственными глазами. За два дня я «нарезала» столько километров, сколько в родной Москве наверняка бы осваивала целый год. А когда уставала, присаживалась за столиком в первом попавшемся кафе. Если бы не мысль о том, что мне предстоит выполнить роль таинственного курьера, я была бы совершенно счастлива. Предстоящая же встреча несколько омрачала чувство праздника, который, если верить Хемингуэю, в Париже всегда с тобой. Великому писателю было легче: его никто не заставлял выполнять сомнительные конспиративные поручения близкой подруги.
Тем не менее заветный день настал, и я, к немалому изумлению нашего гида, чинно отправилась на экскурсию вместе со всей группой. Сама же с наслаждением лелеяла мысль о том, что после этого чертового свидания смогу наконец избавиться от Аськиного парика, который мне порядком надоел, и перестану мучиться с дымчатыми очками. Стану сама собой — какое блаженство! Хотя и говорят, что каждая женщина в душе — актриса, но для меня ежеминутное нахождение «в образе» оказалось довольно трудной задачей. Не уверена, впрочем, что даже самая знаменитая актриса согласилась бы каждый божий день ходить в гриме. Или даже только в парике.
Так или иначе, в музее парфюмерии я была вовремя и с французской газетой под мышкой. Держать ее в руках оказалось не слишком удобно, поскольку музей на самом деле представлял собою маленький коридорчик с экспонатами за стеклом и два огромных зала, битком набитых всевозможной косметикой. Причем любую коробочку, любой флакон можно было купить, предварительно потрогав, понюхав или даже лизнув. Видит бог, я достаточно спокойно отношусь к духам, пудре и прочим парфюмерным изыскам. Но этот музей-магазин явно создавали профессионалы: неожиданно для себя я оказалась вовлеченной в процесс дегустирования. Буквально через несколько минут обе руки у меня уже благоухали всеми ароматами: продавщица капала по капле каждых духов на ладонь, на запястье — куда попадет.
Естественно, что в процессе этих манипуляций я не только забыла о своей «шпионской» миссии, но и благополучно выронила газету. Какой-то мужчина оказался настолько внимательным, что поднял ее и протянул мне. При этом он произнес длинную фразу по-английски, из которой я почти ничего не поняла.
— Простите, но я не говорю по-английски, — объяснила я этому милому человеку. — Спасибо, что подняли мою газету.
Незнакомец явно удивился, но тоже перешел на французский:
— Разве вы не англичанка? Мне казалось, что…
— Нет, вам только показалось. Извините, я, наверное, не совсем понятно изъясняюсь.
— Нет, что вы, вы великолепно говорите по-французски. Как вам наш музей?
— Ваш? Вы его владелец?
— Нет, я просто здесь работаю. В том числе, хоть и редко — с посетителями…
Какая-то баба, явно не из нашей группы, навалилась на прилавок рядом со мной и водила носом по витрине. Терпеть не могу таких клуш, а эта меня вообще почему-то безумно раздражала. Видит же, что люди разговаривают, неужели нельзя найти другое место?
Мой собеседник, по-видимому, тоже почувствовал к бабе неприязнь.
— Если позволите, я мог бы показать вам совершенно уникальные экземпляры. Последние достижения нашей парфюмерии.
— Не знаю, удобно ли это, — замялась я, вспомнив к тому же, зачем вообще сюда явилась. — И у меня мало времени…
— Разумеется, удобно. И займет это буквально несколько минут. Кстати, позвольте представиться: Анри Берри.
Ах вот так? Что ж, значит, процесс пошел.
— Ну если вы настаиваете… Но всего несколько минут.
Анри решительно взял меня под руку и повел куда-то в глубь музея. Похоже, той бабе, которая вызвала у меня такое раздражение, это не понравилось. Она сделала странное движение, как если бы собиралась последовать за нами. Классическая ситуация: кого-то уводят в подсобку, чтобы одарить вожделенным дефицитом. Будь это в родной Москве, я бы не удивилась, но здесь… Впрочем, женщины во всем мире одинаковы. А может, она тоже русская.
Анри провел меня в небольшой, но элегантный кабинет и… запер дверь на ключ. Мне это не очень понравилось, но, может быть, по сценарию так и полагалось. Да и чего, собственно говоря, бояться? Не убивать же он меня собирается.
— Вы не Ася, — заявил он вдруг, даже не предложив мне присесть.
Я не стала спорить и только пожала плечами. Так и знала, что этот дурацкий маскарад ни к чему хорошему не приведет.
— Ася приехать не смогла, у нее какие-то проблемы. Я ее подруга, меня зовут Елена. И должна вам сказать, что эта весна в Париже еще прекраснее, чем обычно.
Дурацкая фраза, но что делать, если именно ее выбрали в качестве пароля! Похоже, Аська все-таки перечитала детективов, причем не самого высокого пошиба.