Фирменная пудреница
Шрифт:
Про парик, кстати, я вспомнила в самую последнюю минуту в парижском аэропорту, сообразив, что иначе меня просто-напросто не выпустят из страны. В общем-то, я ничего против этого не имела, но… Но дело заключалось в том, что из Франции я везла кое-что — так, пустячок — предварительное соглашение с месье Берри о том, что буду вице-директором российского отделения его фирмы в Москве. Директором должен был быть сам Анри, который и намеревался в скором времени лично прибыть в Россию и на месте утрясти все оставшиеся вопросы. Вообще-то переговоры велись уже больше
Так что мне предстояло примерно через месяц коренным образом изменить свою жизнь и из низкооплачиваемого младшего научного сотрудника превратиться в высокооплачиваемого клерка. Минус у этой метаморфозы был один: невозможность иметь «режим свободного посещения», к которому я за многие годы привыкла. Ну а о плюсах, наверное, говорить не стоит: и так ясно, что оклад, полагавшийся мне ежемесячно на новой должности, превышал наш с мужем совокупный годовой доход.
Возвращение в родные пенаты приобретало, таким образом, свою прелесть. Поэтому я напялила парик и стоически перенесла пытку жарой. Утешала себя тем, что, как только окажусь на российской территории, тут же избавлюсь от дополнительной шевелюры. Не тут-то было!
Даже отупев от ожидания и жары, я сообразила, что стягивать с себя парик на глазах у изумленной публики не слишком-то прилично. Попросить мужа подождать минуточку — тоже не остроумно: он и так прождал меня почти три часа. Оставалось терпеть до дома, куда, кстати, еще надо было добраться: собственной машины у нас, естественно, не было.
Хуже всего было то, что я начисто забыла Асины инструкции. То есть забыла, что, кроме законного мужа, меня должен встречать еще и какой-то Аськин приятель, посему появление возле меня молодого человека в джинсовом костюме восприняла с неподдельным изумлением. Он же, напротив, прямо-таки источал обаяние и дружелюбие.
— Простите, вы — Елена? — спросил он, не удостоив моего мужа даже мимолетным взглядом. Тому это, естественно, не понравилось.
— А вам какое дело? — рявкнул он. — Что за манера приставать к замужним женщинам?
— Извините, — опомнился джинсовый, — но я отАси…
Тут я все вспомнила:
— Ах, конечно, здравствуйте! Как мило с вашей стороны, что вы меня встретили.
— Это ты в Париже научилась назначать свидания при муже? — со зловещим добродушием поинтересовался мой супруг. — Мило, мило. Вижу, времени зря не теряла. А вы, юноша, идите отсюда, нам никакие встречающие не нужны.
Здравствуйте, приехали! Способность мужа закатить сцену ревности на ровном месте мне была прекрасно известна, а уж если нашелся повод… Мне, идиотке, следовало еще до отъезда в Париж предупредить его, что меня будут встречать. Хотя — как бы я это объяснила? Черт, надо было раньше думать!
— Милый, — заворковала я, — я забыла тебе сказать, что меня будет встречать Асин приятель. На машине. Так удобнее, чем на автобусе.
— Мне — неудобнее, — отрезал муж. — Ты можешь ехать со своим хахалем, а я поеду один. Разумеется, нужно было предупредить: я бы не
— Тащился бы как умный! — взорвалась я.
Хамить — нехорошо. Но это единственный известный мне способ радикально пресечь сцены ревности моего драгоценного, который по долгому опыту знает: если я ощущаю за собой хотя бы тень вины, то обычно оправдываюсь, ерзаю и вообще веду себя как нашкодивший щенок. А раз хамлю — значит, невиновна. Логика, разумеется, железная, потому что — мужская.
— Ладно, — дал он — «задний ход». — Где ваша машина?
— А вон там, — обрадовался джинсовый. — Сейчас я ее подгоню, момент.
И вприпрыжку понесся куда-то в сторону. Мы с мужем переглянулись. Я ждала извинений, и мои ожидания не были обмануты.
— Ну, не сердись, Ленка. Но твоя Ася вечно что-нибудь придумает. На кой черт затруднять человека, если есть я?
— Она хотела как лучше, — забормотала я, испытывая невероятное облегчение от того, что самое худшее, похоже, осталось позади. — А я перед отъездом просто забыла… Она даже сказала, что зовут ее приятеля Олегом и у него — голубой «Москвич»…
И тут я поперхнулась, потому что не удосужилась спросить у этого самого джинсового ни как его зовут, ни какой модели у него автомобиль. В животе неприятно заныло, а муж еще и добавил:
— «Москвич»? Голубой? Может, я и ни черта не смыслю в марках автомобилей, но пока, слава богу, не дальтоник. Вон он выруливает, твой встречающий, в ярко-красных «Жигулях». Что с тобой?
Ответить я не успела потому, что, во-первых, с перепугу потеряла дар речи, а во-вторых, потому, что на сцене появилось еще одно действующее лицо — тоже молодой мужчина. Но в светлых брюках и белой рубашке. И, не теряя ни минуты, выпалил:
— Извините, здравствуйте, меня зовут Олег, я от Аси, опоздал, чертово колесо по дороге спустило, вон мой «Москвич», пойдемте!
В двадцати метрах от нас действительно стоял «Москвич». Нужного цвета и с нужным количеством дверей. Я схватила мужа за руку и, не давая ему возможности устроить очередную сцену ревности, потащила к машине. Уже на ходу я объяснила Олегу, что ничего страшного не случилось, что он вовсе не опоздал, а как раз приехал очень вовремя. При этом краем глаза следила за ярко-красными «Жигулями», которые подъезжали к тому месту, где мы несколько минут назад стояли. В машине, кроме джинсового, сидел еще кто-то. Мужчина. Или коротко стриженная женщина — черт их, то есть нас теперь разберет.
— Олег, — сказала я, — быстрее, пожалуйста. Тут у нас кое-что произошло, объясню в машине.
Олег оказался на высоте и загрузил нас в «Москвич» прежде, чем муж успел опомниться. Нужно было сматываться как можно быстрее. Это я тоже донесла до Олега, и он, похоже, понял все с полуслова.
— Не волнуйтесь, Лена, — сказал он, выруливая на дорогу, — они, может, и не дураки, да мы тоже не с елки упали. Сейчас собью их с толку, если решат за нами ехать, а потом выскочу по проселку на развилку — и слава труду! Не впервой, разберемся.