Фирсов Русские флотоводцы
Шрифт:
Спиридов лихорадочно соображал: «Если по уставу ждать «Европу», уйдет время, турок опомнится...»
— Александр Иванович, — приказал он Крузу, — занимайте немедля место корабля господина Клокачева.
«Святой Евстафий» вышел в голову авангарда, принимая на себя всю мощь огня турок. Вскоре вражеские ядра перебили почти все снасти и такелаж «Святого Евстафия», паруса обмякли, корабль по течению медленно дрейфовал прямо к борту «Реал-Мустафы», который был объят пламенем.
— Приготовиться к абордажному бою! — Сверкнув клинком шпаги, Спиридов повернулся к музыкантам: — Играть громче, играть до победы.
И вот уже русские моряки открыли огонь из пистолетов и ружий по туркам. Четверть часа спустя бушприт «Святого Евстафия» ткнулся в левый борт «Реал-Мустафы». Громкое «Ура!» заглушило все. Матросы и армейский батальон бросились на абордаж. Будто смерч ворвался на верхнюю палубу турецкого флагмана. Реи и ванты «Святого Евстафия» были сплошь усеяны стрелками, которые расчищали дорогу абордажной команде. Здоровенный детина спрыгнул с фор-марса-реи прямо в гущу турок, размахивая абордажным топором, прорвался к грот-мачте, ловко взобрался на нее и протянул руку к зеленому флагу с полумесяцем. Сбоку по руке полоснули ятаганом, и она повисла плетью. Сквозь пороховой дым было видно, как матрос, держась ногами за стеньгу, схватил флаг здоровой левой рукой. Через минуту и она, вся в крови, простреленная, безжизненно упала. Тогда нечеловеческим усилием матрос оттолкнулся от мачты ногами, вцепился в флаг зубами и рухнул вместе с ним на палубу. Могучее «Ура!» прокатилось над обоими кораблями. Бой разгорался на всей верхней палубе, на юте наши матросы одолели турецких янычар. К ногам Спиридова опаленный и почерневший лейтенант положил изодранный в клочья кормовой флаг «Реал-Мустафы». Все это время беспрерывно вели огонь русские единороги, почти в упор расстреливая «Реал-Мустафу». Вдоль шканцев вслед за дымом появились языки пламени. Паника незримо овладела командой турецкого флагмана. С правого борта * Реал'Мустафы», не замеченная в пороховом дыму, отпилила шлюпка с Гассан-пашой, который понял, что ею корабль уже захвачен противником, а бой идет к бесславному концу.
На фок-мачте «Святого Евстафия» начали тлеть |шруса, ярко-красные огоньки медленно ползли по пинтам.
— Ваше превосходительство, — Круз подошел пилотную к Спиридову, — шлюпка ожидает вас и графи у левого борта, не ровен час, запылает все...
— Потрудитесь, господин Круз, заняться тушением пожара на баке. — Спиридов и сам видел, что огонь перекидывается постепенно на «Святого Евстафия». А ведь ему командовать всей авангардней...
Круз еле разыскал в каюте побледневшего Федора Орлова и обратился к нему без церемоний:
— Граф, немедля покиньте корабль со Спиридо-вым, иначе будет поздно, с минуты на минуту он взлетит на воздух.
Орлов, как ужаленный,выскочил из каюты и побежал на шканцы.
— Господин адмирал, мне необходимость срочная с оказией к главнокомандующему, — запыхавшись, обратился Орлов к Спиридову.
— Ваше превосходительство. — Круз тоже повернулся к Спиридову. — Морской устав требует от флагмана... — Спиридов резко махнул рукой, обрывая Круза.
В это время на «Реал-Мустафе» — совсем рядом, рукой подать — загорелась грот-мачта.
— Сам ведаю. — Спиридов вложил шпагу в ножны, оглядел шкафут. — Через четверть часа прикажите залить крюйт-камеру. Сам Бог видит, виктория наша полная, но чем черт не шутит.
Адмирал, не торопясь, спустился на шкафут и широкими шагами направился к трапу, вслед за ним трусцой семенил, отдуваясь и еле поспевая, Орлов.
Шлюпка успела отойти не более кабельтова, как за кормой раздался грохот. Спиридов обернулся. Горящая мачта «Реал-Мустафы» упала на «Святой Евстафий».
«Теперь конец, крюйт-камера...» — успел подумать Спиридов, и в тот же миг на том месте, где только что стоял «Святой Евстафий», взметнулся в небо гигантский столб, окутанный черным дымом. Не успели раскаты докатиться до шлюпки, как еще больший взрыв разнес в куски «Реал-Мустафу». Спиридов, Орлов и замершие матросы-гребцы перекрестились...
Адмирал сел на корму, взялся за румпель.
— Навались, братцы, мигом на «Три святителя»!
Спиридову было хорошо видно, как со всех русских кораблей быстро спускаются шлюпки — спасать моряков, оставшихся в живых после взрыва «Святого Евстафия» и «Реал-Мустафы». На турецких кораблях и не думали о погибающих моряках, там спешно рубили якорные канаты и торопились побыстрее уйти от пожара в сторону Чесменской бухты.
У трапа «Трех святителей» Спиридова встретил капитан первого ранга Хметевский. Мундир на нем был черный от копоти, рукава изодраны, голова забинтована. Потное лицо, измазанное смесью пороховой сажи и крови, сияло от радости.
— Молодец, Степан Петрович, — коротко сказал Спиридов и обнял Хметевского.
В ходе боя Спиридов пристально следил за дерзкими маневрами подчиненного и восхищался его отвагой.
...«Три святителя» шел в авангарде, следом за «Святым Евстафием». Не успел он поравняться со своим противником — вторым в неприятельском авангарде кораблем, — как ядро сбило бизань, корабль потерял управление и врезался в середину первой линии турок. Хметевский мгновенно скомандовал открыть огонь с обоих бортов и продольными залпами в упор с десяти саженей расстрелял один за другим четыре корабля турок. Сотни выстрелов сделали комендоры и сбили десятки вражеских орудий. Тем временем боцман с матросами поставили на место бизань, и «Три святителя», не прекращая огня, пошел между первой и второй линиями турецких кораблей, лег на правый галс и занял место в строю. Многие паруса, снасти и рангоут на корабле были перебиты, изодраны, всюду валялись куски дерева и щепы. На палубах, тут и там, в лужах крови, лежали убитые, стонали раненые.
Хметевского ранило осколком ядра в голову. 11е сходя с мостика, наскоро замотав рану куском простыни, он продолжал командовать.
На гафеле «Трех святителей» затрепетал вымпел Спиридова. Хметевский, что-то вспоминая, с ехидцей поделился с флагманом:
— Грейг меня с «Трех иерархов» трижды поцеловал в корму. Констапели ихние меня с турком спутали. Перестарался. Ему-то деньгу жалуют вдвое более моего.
Бой продолжался, но гибель флагмана надломила боевой дух турецкой эскадры, и сейчас русским кораблям кордебаталии противостояли в артиллерийской дуэли, по существу, один 100-пушечный «Капу-дан-паша» да две каравеллы. Они прикрывали остальные турецкие суда, сумбурно покидавшие строй и стремившиеся, кто как мог, поскорее укрыться под защитой береговых батарей в Чесменской бухте. Арьергард Эльфинстона странным образом замешкался и подошел к месту боя, когда противник уже ретировался.
Вскоре последние корабли Гассан-паши прекратили сопротивление и поспешили в бухту. Орудийная пальба затихла. Победа новым маневром над сильнейшим вдвойне неприятелем, когда, сблизившись с турками кильватером поперек их боевой линии, Спири-дов нанес удар с короткой дистанции несколькими кораблями по турецкому флагману, была несомненна.
Орлов вызвал к себе Спиридова.
«Виктория очевидна, однако корабли турецкие почти целехоньки», — размышлял Спиридов, поднимаясь на борт «Трех иерархов». Вокруг болтались клочьями рваные паруса, перебитые брасы и ванты свисали за борт, реи перекосились. Тут и там зияли пробоины в фальшбортах и на палубе, виднелись обгорелые части рангоута. Взгляд Спиридова остановился на последних трех кораблях турок, которые втягивались в узкий вход Чесменской бухты. Какое-то смутное ликующее чувство овладело им. «А ведь турки-то сами в гроб лезут», — подумал он. Нет-нет да и вспоминались угрозы Гассан-паши «сцепиться и взлететь на воздух». Ведь взлетел же на небеса «Реал-Мустафа» после взрыва «Святого Евстафия».