Физическая невозможность смерти в сознании живущего. Игры бессмертных (сборник)
Шрифт:
«Нельзя бояться, – думал я. – Нельзя. Но почему нельзя? И как избавиться от этого страха? Когда я был Пятым, меня учили, что мое бессмертие не должно быть чем-то заслуживающим внимания. Не есть ли это ответ на вопрос? Пятому не было интересно собственное бессмертие, значит, меня не должно волновать то, что я смертен? Смерть – атрибут жизни… Поймите, это не теорема, это – аксиома… Аксиомы не доказывают, их принимают на веру. Их невозможно опровергнуть, и поэтому они неинтересны по определению. И следовательно,
Я так и не смог прийти к каким-то выводам до тех пор, пока не родилась Люси. Впрочем, нет, это произошло не тогда, когда она родилась, а значительно позже, когда она стала узнавать меня. Глядя на то, как этот еще недавно не существовавший человечек расплывается в улыбке при виде меня и радостно трясет погремушкой, я ощутил новое, еще неясное для себя чувство. А несколько дней спустя это помогло мне найти ответ. Правда, когда я попытался изложить свои новые взгляды деду Мари, этот образованнейший и интереснейший старик, с которым я часто вступал в споры, усмехнулся и выразил надежду на то, что я сохраню приверженность подобным взглядам в его возрасте. Но его скептицизм ничего не изменил.
Я захлопнул путеводитель и, надеясь остаться незамеченным, двинулся к проходу. К сожалению, попытка не удалась. Услышав мои шаги, Катру поднял голову, кинул на меня беглый взгляд и тут же просиял.
– Здравствуйте, – радостно сказал он, когда я подошел поближе.
– Добрый день, – отозвался я, чувствуя, что мой тон на порядок холоднее его.
– Вы… – Он был в явном замешательстве.
Было видно, что он не знает, с кем из Пятых имеет дело.
– Андре Рокруа, – все так же холодно сказал я, желая поскорее закончить беседу. – А вы Луи Катру.
– Да-да, конечно, – обрадовался он. – Теперь я вас узнал.
Он приветливо смотрел на меня, видимо не придавая значения моему тону. Я отвечал ему равнодушным взглядом. Он немного постарел за эти три с лишним года. Венчик седых волос обрамлял расползшуюся лысину. Две глубокие складки между бровями стали больше. Но он был все тот же – еще крепкий, уверенный в себе мужчина.
– Ну как вы? – спросил Катру наконец. Я пожал плечами.
– Спасибо, ничего.
– Как Мари? – поинтересовался он, обнаруживая завидную память.
– Тоже неплохо.
– Кто у вас родился?
– Девочка.
Сейчас он спросит: «Как назвали?» – я отвечу: «Люси», он скажет: «Хорошее имя», я кивну, а затем распрощаюсь и пойду дальше… Но он вдруг замолчал. Может быть, мое нежелание говорить стало слишком заметно. «Вот и хорошо, – подумал я, – ничего не надо объяснять». Но тут он неожиданно посерьезнел, глянул по сторонам и, понизив голос, задал совсем другой вопрос:
– А вы часто вспоминаете наш разговор? Он… не мешает вам?
– Ничуть не мешает, – ответил я, поражаясь этой наглости. – Я вообще о нем не вспоминаю.
Его лицо просветлело.
– Вообще не вспоминаете? Вот это характер!
Этот дешевый спектакль начинал меня раздражать.
– А вы думали, он будет мне мешать? – спросил я.
Катру сделал неопределенный жест.
– Не знаю. У меня были некоторые сомнения… Но я считал, что вы должны знать правду. И я рад тому, что не ошибся.
Я промолчал. Сомнения у него, видите ли, были… Конечно, сомнения.
– Разумеется, это было нелегко, – сказал он, неверно истолковывая мое молчание. – Кстати, я забыл тогда сказать вам, но вы, наверное, и сами так решили… Вы ведь не рассказывали об этом Мари? Мне кажется, что…
Это была ошибка. Не стоило ему упоминать ее имя в этом контексте. Ох, не стоило…
– Не волнуйтесь, – сказал я, бесцеремонно прерывая его речь, – Мари, конечно, знает об этом разговоре. Но ее, как и меня, он не смущает.
И, не удержавшись, добавил:
– Как бы вам этого ни хотелось.
– Простите? – с прекрасно разыгранным недоумением спросил он. – Как бы мне этого ни хотелось? Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду, что нам не стоит продолжать эту беседу, – ответил я, стараясь оставаться в рамках приличия. – До свидания.
– Нет, постойте, – твердо возразил он. – Я не знаю, чем я вас обидел, вспомнив о Мари, но…
– Сделайте одолжение, не вспоминайте о ней, – снова прервал я Катру. – Никогда. Хватит того, что вы чуть не отравили мне жизнь своим враньем.
Он сощурился.
– Враньем?
– Вот и поговорили, – сказал я.
– Враньем… – повторил он с каким-то новым выражением. – А как вы узнали?
– Двери надо закрывать, – буркнул я. – Тогда не все, кто проходит мимо комнаты Тесье, будут знать…
– Знать что?
– То, что вы вешаете лапшу на уши своим спонсорам, меняя Двенадцатого как перчатки.
Его лицо окаменело. Он приоткрыл рот, но ничего не сказал. Эффект был поразительный.
– Значит, вы слышали его разговор, – вздохнул он наконец. – Теперь понятно. Но я… почему вы так злы на меня?
– Почему? Вы серьезно задаете такой вопрос?
Он сосредоточенно кивнул и этим еще больше разозлил меня.
– Чтобы покрыть свои махинации с провалившимся экспериментом, вы готовы были перечеркнуть всю мою жизнь. Вам было все равно, что я проведу остаток жизни, мучаясь от сознания того, что не должен умирать, что мой ребенок не должен умирать. Этого не произошло только по чистой случайности. Как вы ни старались, я люблю жизнь и не боюсь смерти. Но если бы не этот случай, моя жизнь была бы пыткой из-за вашей чудовищной лжи. И вы еще спрашиваете, почему я зол?