Физрук-6: назад в СССР
Шрифт:
Он был уже изрядно пьян.
— Ты давай, закусывай! — сказал я. — У тебя и так уже язык заплетается, а мне не нужен собутыльник, который не в состоянии рассказывать.
— Ладно! — воскликнул Стропилин. — Ни глотка, пока не расскажу… Зато потом не мешай мне. Нажрусь до отруба.
— Не буду мешать, — пообещал я.
— Так вот. Когда мы встретились под Новый год, твоя жена уже взяла меня в оборот. Это произошло еще в СИЗО. Меня привели в комнату, где происходят допросы, но вместо следователя оказалась гражданка Шульц-Эглите. Она сказала, что у меня есть выбор — либо получить срок за спекуляцию и контрабанду запрещенным товаром, либо принять участие в чрезвычайно важном научном эксперименте. Угадай, что я выбрал?.. Илга Артуровна сунула мне бумажку, и я ее подписал. Тогда-то меня и отпустили… Пришлось устраиваться
Он вдруг схватил вилку и принялся без разбора кидать в себя жратву, запивая ее морсом. Насытившись, откинулся в кресле и продолжал:
— Я думал, что у меня до этого были проблемы, но оказалось, что все это детский лепет, по сравнению с тем, что мне предстояло… Началось все, как цепь дурацких происшествий… Сначала я вылил свежезаваренный кофе в унитаз… Затем отдал стольник старухе, которая шла бутылки сдавать… Потом выхватил у гаишника полосатую палку и дал деру… Он даже не засвистел мне вслед, так офигел бедолага… Было еще несколько столь же нелепых поступков. Наконец я стал догадываться, что эти поступки я совершал не по своей воле. Мною словно управляли… Мне и в голову не могло прийти, что Шульц-Эглите как-то связана с этим. Вот ты бы поверил? Однако, как выяснилось, это была только разминка… Настоящий кошмар ждал меня впереди… На прошлой неделе я проснулся ночью от острого желания выйти на улицу. Настолько острого, что я даже не оделся, как был в трусах и майке, выскочил из дому, хорошо хоть машинально сунул ноги в ботинки прямо на ходу. Иду я в таком виде по улице, окоченел как собака… Тормозит милицейский газик. Выскакивают из него двое, ни слова не говоря, запихивают меня в свою кутузку на колесах… Сижу в этой собачьей конуре, зуб на зуб не попадает, а в голове и мысли нет, чтобы попросить отвезти меня домой ну или хотя бы в вытрезвитель. Ведь по логике, менты должны были принять меня за алкаша, у которого белая горячка случилось. Однако — молчу.
Кеша, облизал пересохшие губы, снова промочил горло морсом и продолжил:
— Представляешь! И привозят они меня не в трезвяк и не в отделение… Не поверишь — в частный дом, большой, хорошо обставленный неплохо. А встречает меня там Илга Артуровна. Заботливая такая, одеяло дала, к горячей печи усадила, налила глинтвейну… Меня отпустило… Согрелся, голова ясная, все соображаю, не понимаю только — нахрена это ей нужно?.. А она мне говорит: извините, Иннокентий Васильевич, за серию маленьких экспериментов, которые пришлось с вами провести, они нужны были для того, чтобы у вас не возникало желания отвертеться от выполнения своих обязанностей… А теперь они у вас будут такие…
Он вдруг замолчал, схватил бутылку и вылил в себя остатки коньяка. Глаза его налились кровью, он, давясь, проглотил котлету, отдышался и снова заговорил:
— Не могу тебе сказать — какие именно… Иначе мне точно конец… Шульц-Эглите мне так и сказала, что разглашение данной информации повлечет за собой самые суровые меры…
— А остальное можно рассказывать? — осведомился я.
— Насчет остального запрета не было.
— Тогда валяй дальше. Расскажешь, еще бутылочку попрошу принести.
— Хорошо!.. Я знаю, ты не обманешь… Сань, ты единственный порядочный человек из тех, кого я знаю в городе… В общем, сейчас я живу, как на иголках. Меня могут поднять посреди ночи отправить заниматься вещами странными… мягко говоря. Не, нагишом по городу я теперь не бегаю и полосатые палочки у гаишников не отнимаю… Другое делаю. С виду, ничего особенного. Просто я вдруг чувствую, что должен подойти к определенному дому, набрать по пути всякий мусор и разложить его прямо во дворе в определенном порядке, или войти в подъезд, подняться на определенный этаж и мелом нарисовать на двери определенной квартиры некий знак…
— Чушь какая-то, — вырвалось у меня.
— Вот и я про тоже. Смысл этих действий мне неведом… И это только то, что я могу тебе рассказать… И все эти действия, на мой взгляд, никак не связаны с теми самыми обязанностями, о которых я не могу говорить… Они напоминают мне то ли колдовство какое-то, то ли шпионаж… Правда, нелепый шпионаж. Однажды мне пришлось поехать за город, в сторону Старого Завода и там проторчать полдня, записывая номера проезжающих машин. Причем — два с половиной часа я записывал номера машин, которые проезжают в сторону города, а пятнадцать минут — тех, что едут из города… Ей богу, свихнуться можно!
— То есть, тебе никто не приказывает совершать эти поступки, ты действуешь как бы по собственной инициативе?
— В том-то весь и фокус!
— И это все?
— Все!
— И зачем ты мне все это рассказываешь?
— Может, уговоришь свою жену, хоть и бывшую, чтобы она, наконец, оставила меня в покое?.. Сил моих уже нет… Я на грани сумасшествия! Вот сегодня чуть было на нее не бросился. Спасибо тебе, помешал…
— А зачем ты сегодня приперся на ту, заброшенную квартиру? Почувствовал, что необходимо там оказаться?
— Нет, сам вчера позвонил Илге Артуровне, сказал, что хотел бы поговорить, вот она и назначила место и время встречи.
— И мне — тоже, — пробормотал я. — Выходит, она хотела, чтобы мы с тобою сегодня встретились…
— Зачем же ей это понадобилось?
— Вероятно, для того, чтобы ты мне все рассказал…
— Пакость какая… Мне, видать, от нее теперь вовек не избавиться, — обреченно пробормотал Кеша и встал из-за стола.
— Ты — далеко? — спросил я. — Сейчас еще коньяк закажу!
Он отмахнулся.
— Пойду я… Спасибо за угощение и за то, что выслушал…
— Погоди! Я сейчас рассчитаюсь и подкину тебя, куда скажешь!
— Да осточертели вы мне все с вашими экспериментами и вашей жалостью… — вдруг пробормотал он и скрыл за занавеской.
Я выскочил следом и увидел, как пьяно петляя между столиками, он движется к лестнице, что ведет на первый этаж. Окликнул официанта. Тот подошел, выжидающе на меня уставился.
— Сколько с меня? Я тороплюсь.
После того как рассчитался, я рванул догонять Стропилина. Не нравилась мне внезапная перемена его настроения. Кабы не учудил чего, неврастеник. Когда я спустился в гардеробную, выяснилось, что Кеша уже успел взять свой лапсердак и свинитить из ресторана. Я взял свои шапку и дубленку, выскочил наружу, осмотрелся. Блин! Похоже, мой собутыльник решил погибнуть под колесами. Иначе, как объяснить, что он со всех ног мчится к проезжей части? Твою мать!
— Скорую вызывай! — крикнул я швейцару, который торчал у входа, и рванул вдогонку.
К счастью, Стропилин был настолько бухим, что выражение «мчался со всех ног» мало отражало суть происходящего. Его шатало на ходу, ноги заплетались, но если он кинется под проходящий грузовик, набранной скорости ему хватит.
Все это я проанализировал потом, а сейчас вприпрыжку, не разбирая дороги бежал ему наперерез. Мне даже пришлось перекатиться через капот одной из припаркованных у «Космоса» тачек, чтобы не тратить времени на то, чтобы его огибать.