Физрук-8: назад в СССР
Шрифт:
— Э-э, а ты кто?! — выкрикнул он, уперев мне в лицо луч фонарика.
— Я — Данилов! А ты кто такой, чтобы спрашивать?
— А-а, ну так бы сразу… — протянул тот, снова подходя к машине. — А где этот фраер-водила?
Мне стало забавно. Уж больно характерный лексикон. И я решил ему подыграть.
— Влип твой водила! — произнес я. — Легавые его замели… Нарушил он что-то.
Мужик в дождевике презрительно сплюнул.
— Бегемоты позорные… — процедил он сквозь зубы и тут же оживился. —
Стало еще прикольнее и я поддакнул:
— Ну вроде того…
— Фартовый, — хмыкнул мой нежданный собеседник. — Где чалился?
Ну вот, начался вечер воспоминаний.
— Не чалился я, до этого не дошло, — якобы неохотно ответил я.
— Чистым спрыгнул, значит, — несколько разочарованно проговорил он. — А я вот трояк оттрубил…
— Не пофартило…
— Зато теперь живу как у мамани в кладке, — не слишком понятно похвастался бывший сиделец. — Тепло и сыро. И деньгу приличную отстегивают…
— Это за что же?
Многозначительно хмыкнув, мой собеседник пробормотал:
— Много будешь знать, долго будут жрать… Ха-ха-ха… — и отсмеявшись, добавил: — Малость погоди…
И вот тут он меня удивил по крупному. Вынул из кармана миниатюрную рацию, ту самую американскую «уоки-токи», и принялся что-то в нее бормотать. Он даже отошел в сторонку, видимо, для того, чтобы я не слышал. Можно было махнуть рукой и рвануть вперед, но вдруг у этого уголовника ствол в кармане? Вон он как экипирован — и фонарик и рация! Шмальнет и привет! Меня остановило не малодушие, а разумная осторожность. Нельзя сейчас зазря рисковать.
Чтобы продемонстрировать свои мирные намерения, я даже вышел из-за руля. Да и в случае чего, обезоружить этого хмыря так будет сподручнее. Однако обезоружен оказался я сам. Мужик в дождевике закончив разговаривать, спрятал «уоки-токи», вынул из кармана пачку сигарет и зажигалку и попытался закурить. В мою сторону он уже не смотрел. Я хотел было вернуться за руль, как услышал — шлепанье, как почудилось, босых ног. Из дождящей мглы показался мальчик. Не босой, конечно, в резиновых сапогах и тоже в дождевике.
— Здравствуйте! — кинулся он ко мне. — Это вы?! Вот здорово!
— Поехали что ли, — приближаясь, пробурчал уголовник. — А то мне остохренело уже здесь торчать…
— Так это — не тот! — откликнулся пацанчик и я понял, что это мой ученик, Тимофей Фирсов.
— Как — не тот?! — опешил мужик. — А чё он мне тогда фуфло гонит!
— Да ты особо меня и не спрашивал, — откликнулся я.
— Это товарищ Данилов, наш учитель, — строго сказал Тимка. — А вы — ждите!
Уголовник сразу скис, а пацан, не спрашивая разрешения, полез в салон.
— Слышь, Данилов! — окликнул меня мужик. — Тебя как кличут-то?
— Александром.
— А погоняло?
После некоторой заминки, я ответил:
— Физрук.
— Ха! — выдохнул тот. — А я — Динамо! А как мамка назвала не скажу, не обессудь.
— Ладно, — отмахнулся я. — Перебьюсь.
— Покедова… — осклабился бывший сиделец. — Может, пересекутся еще наши стежки-дорожки.
— Имей в виду, за мною может быть погоня, — сказал я ему.
Сплюнув под ноги, Динамо процедил:
— Легавые сюда не сунутся.
Видать, совсем хреново у него с чувством юмора. Я сел за руль и мы с Фирсовым поехали дальше.
— Что-то я не понял всей этой пантомимы, — сказал я.
— Вы о чем, Сан Сеич? — спросил школяр.
— Ну во-первых, почему ты не в школе?
— Так уроки уже кончились?
Я взглянул на часы и убедился, что он прав.
— Ладно, тогда что ты делаешь здесь?
— Помогаю товарищу Третьяковскому.
— В чем именно?
— Ну-у в разном… Так сразу и не расскажешь…
— Хорошо. Спрошу у самого… — кивнул я. — А что это за тип на дороге? И чего он там дожидается?
— Динамо-то?.. — переспросил Тимка. — Машину ждет.
— Какую?
— Не знаю. Миний Евграфович велели из города прислать.
— А ты здесь причем?
— А я должен опознать груз.
— Ты же говоришь, что не знаешь — какая машина?
— Какая машина — не знаю, а груз — могу только я опознать… Ой, Сан Сеич, тормозите!
Он крикнул это так, словно впереди была пропасть. Я машинально втопил педаль тормоза. «Волга» пошла юзом и встала.
— Что там?! — выкрикнул я, всматриваясь в дождящую мглу впереди.
Ничего — та же дорога и дрожащие огни пансионата впереди.
— Точка, — сказал Фирсов, открывая дверцу.
— Какая еще — точка?
— Опознания груза, — откликнулся пацан и выскочил наружу.
Вздохнув, я вылез следом. Дорога, как дорога. Ни столба, ни будки. Только раскисшая пахота по обе стороны от дорожного полотна. Как он определяет, что здесь — точка? И что за груз такой специфический.
— Ты уверен, что хочешь здесь остаться? — спросил я.
— Да! — ответил Тимка. — Да вы не беспокойтесь, Сан Сеич! Сейчас машина придет, заберет меня и Динамо… Вы поезжайте!.. У меня, если что, считалка есть… Ну вы помните…
Я вспомнил, как два бандюгана слиняли, после того, как восьмиклашка ПРАВИЛЬНЫМ голосом проговорил обычную детскую считалочку. Как он там про них сказал? Пустые, как куклы из пластмассы… Да уж, ученички у меня. Мне стало зябко и я с удовольствием снова залез в салон своего авто — сухой и теплый. Посигналил Тимке и продолжил путь, хотя все во мне протестовало против самой мысли, что можно оставить на поливаемой моросящим дождем дороге тринадцатилетнего паренька.