Физрук
Шрифт:
Зинаида Петровна сурово поджала губы. Видимо, в этом противостоянии она болела не за нас.
— Ну как все прошло? — спросила Оксанка, вдоволь намиловавшись.
— С переменным успехом, — сказал Кабан. — Что-то удалось сделать, что-то не удалось, что-то на потом отложили.
— Ничуть не удивлена, — сказала Зинаида Петровна. — Это вообще на тебя очень похоже — все на потом откладывать. Проводка в туалете полгода искрила, ты тоже говорил, что потом займешься…
— Зато Ленина видели, — сказал Кабан. — Он
— Не груби маме, — сказала Оксана.
Кабан сделал вид, что не понимает, о чем идет речь. Зинаида Петровна посоветовала дочери накормить мужа, да и нас заодно, сообщила, что у нее болит голова (ясно давая понять, что до нашего прихода она не болела) и отправилась почивать наверх.
Оксанка метнулась к холодильнику и микроволновке, а я пошел мыть руки. Когда я вернулся, на столе уже стояла еда. Не бог весть, какие разносолы, конечно, но для апокалипсиса пойдет.
Кабан разлил по стопарикам холодную водку.
— Ну, мужчины, — сказал он. — Вздрогнули.
Мы вздрогнули. Я закусил куском вареной колбасы, Федор запил соком. Кабану эта доза была, как слону дробина, он и занюхивать не стал.
— Так что там с квестом? — спросил Оксана. — Понимаю, что ты при маме не хотел говорить.
— Средней паршивости результат, — сказал Кабан, накладывая себе подогретого риса. — Думу зачистили под ноль, как положено, но там новые проблемы вылезли.
— Какие?
— Ленин восстал, — сказал Кабан. — В смысле, из мертвых.
— Какой еще Ленин? — не поняла Оксана.
— Тот самый Ленин, — сказал Кабан. — Который вечно живой. Не врали, значит, нам пионервожатые.
— Ты серьезно, что ли?
— Куда уж серьезнее, — сказал Кабан. — Пацаны не дадут соврать. Могучий старик оказался. Гнался за нами чуть ли не до третьего транспортного.
— На чем гнался?
— На броневике, — сказал Федор.
— Ребята, вы меня разыгрываете, что ли?
— А потом мы ему броневик ракетой подшибли, — сказал я. — Только тогда он и отстал.
— Василий, и ты туда же?
— Нет, правда, — сказал я.
Пока Кабан убеждал жену, что он над ней не подшучивает, за запах водки и звон стаканов из гостевого домика выполз дед Егор. Новость о возвращении Ильича его так возбудила, что он принял два стакана без закуси, а потом поинтересовался, не воскрес ли кто-нибудь еще.
Иосиф Виссарионович, например.
— По счастью, нет, — сказал Федор.
— Что б ты в том счастье понимал, ек-макарек, — сказал дед Егор. — Такой бардак в стране, кто еще порядок наведет?
— Я бы на месте Ильича Сталина воскрешать не стал, даже если бы у меня была такая возможность, — сказал Федор. — Потому что зачем конкурентов-то плодить? А вот какого-нибудь Железного Феликса в качестве боевого миньона вполне можно было бы использовать.
— Ты Системе лишних идей не подавай, — попросил я. — Нам геморроя и так хватает.
— Думаю, она и без меня сообразит.
— А где, вы говорите, Ильич-то наш сейчас обретается, ек-макарек? — спросил дед Егор.
— Как и положено, в центре, — сказал Кабан. — А ты, дед, с какой целью интересуешься?
— Уж не хочешь ли ты к нему примкнуть по примеру Кельтузеда? — спросил Федор. Он вообще довольно часто говорил фразами, только ему одному понятными.
— Не знаю насчет ваших зедов, ек-макарек, — сказал дед Егор. — Но ежели Ильич опять мировую революцию учинять будет, я ему патрону стану подносить.
— Там, дед, и без тебя желающих полно, — сказал Кабан. — Еле ноги унесли.
— Потому что контра ты, — беззлобно сказал дед Егор. — Вот как есть контра, ек-макарек. Я б тебя по законам революционного времени вообще бы к стенке поставил без суда и следствия.
— Хорошо, что времена сейчас другие, — сказал Кабан. — Верхи не могут, низы не хотят, зомби жрут всех подряд и довольно чавкают. Вот такое у меня понимание момента.
— Ладно, утро вечера мудренее, ек-макарек, — сказал дед Егор, опорожнил еще один стакан и утопал к себе.
— Мы, пожалуй, тоже пойдем, — сказал Кабан, обнимая жену за талию.
— И я, — сказал Федор. — Спать уж больно охота.
Так я и остался на кухне один.
Набулькал себе еще стопарик, сделал бутерброд с колбасой. Водка никогда не делала мою жизнь прекрасней, но если выпить ее в достаточном количестве, то мне становилось все равно. Проблемы оставались моими проблемами, но уже не так волновали.
Правда, в этот раз я понял, что столько не выпью. Поэтому поставил нетронутый стопарик на стол, зажевал бутерброд и тоже пошел спать.
А утром случилась очередная фигня.
Но начиналось все неплохо. Дождавшись всеобщего пробуждения, Кабан объявил выходной и надумал учинить шашлык, благо, мяса у него было в избытке. Возражать никто не стал, только дед Егор пробубнил что-то про последние дни, рябчиков и ананасы, но помог наколоть дров, после чего занял наблюдательную позицию, уложив свою двустволку на траву рядом с собой.
Федор порывался развести огонь, но его не допустили из-за требований безопасности, и хозяин дома взялся за это сам. Я просто сидел в шезлонге, пил холодное пиво, наблюдал за такой привычной и такой, казалось бы, неуместной во времена апокалипсиса суетой. О прокачке, квестах и прочих неприятных вещах мы, по общему молчаливому согласию, решили сегодня не разговаривать. Ну, пока относительно трезвые, конечно, а дальше — как пойдет.
Ближе к четырем часам вечера, когда мясо уже было нанизано на шампуры, а мангал наполнился красными углями, я и заметил инверсионный след в небе.