Флаг, барабан и паровоз
Шрифт:
– Да ладно! – Неожиданное известие в самом деле поразило Дусю. – Конника? Портовика?
– Дак он один у нас в законе кроме бати, – уныло напомнил уркаган. – Кроме Василия Никитича, город брать некому… Он у нас один в авторитете, сходка только его по всем раскладам ставить должна…
Вот это номер. Пролетарские имеют относительно чистый промысел в порту, воры за этот жирный кусок с ними издавна сражаются! И вдруг… Воропаев добровольно отдает свой пост одному из пролетарских?..
Что в мире делается! Вот думаешь, все знаешь – что может быть,
Хотя… Топор пока не зарыт. Топор как раз висит над Воропаем, пока модестовский компромат не найден.
А это значит… сдают у Иваныча нервы. Смотрящий на пределе и на взводе, раз чудить начал. Устал ждать: всплывет секрет или не всплывет? Решил пост сдать, отчалить от греха куда подальше. А напоследок кинуть кость врагам и рты заткнуть.
Ну не совесть же в самом деле у вора проснулась! Замазанные авторитеты и проворовавшиеся чиновники добровольно в отставку не уходят! Финт под лозунгом «Повинную голову меч не сечет» в среде чинуш и урок понимания не вызывает.
«Ох, как все страшнее и страшнее-то… Ох, закрутился карамболь… И все на мою голову», – вцепившись в руль, подумала Землероева. Неожиданное известие о предстоящей отставке Воропаева подействовало так, что Евдокия, собиравшаяся исподволь навести разговор на сына смотрящего, позабыла обо всем. Ехала, тиская руль потными ладошками, и прокачивала варианты предстоящего свидания с Синицыной. Линку надо увозить из Н-ска хоть в мешке!
Самой, вероятно, придется оставаться.
И тут уже как карта ляжет: может быть, придется просить помощи у Миронова. Решать с ворами «полюбовные» вопросы получается лучше, когда за твоей спиной стоят серьезные люди. Причем желательно не из полиции.
Погруженная в тяжелые мысли Евдокия не заметила, как быстро на отличной машине проскочила внушительный отрезок до поворота на проселочную дорогу. Под руководством штурмана Нифаси проехала пару деревень и свернула на ухабистую грунтовку, ведущую к полузаброшенной лесной деревеньке. Покосилась на замолкшего штурмана и подумала: «Нифасю брать на разговор с Синицыной нельзя. Если Линку все-таки удерживают силой, он может превратиться в пятую колонну – ударит в спину. И даже если не ударит, толку от него все равно не будет, со своими из-за чужих девчонок он не сцепится».
Наивной деткой Евдокия Землероева уже давно не была. Нифасю решила оставить за околицей и обработать под благородным предлогом.
Пассажир к бутылке больше не прикладывался, пару раз совсем непрозрачно намекал сыщице: «Может, я лесом тачку поведу? Я тут типа каждый поворот знаю…» Но Евдокия пообещала уступить руль на обратной дороге: взбеленившуюся Линку, не исключено, придется на заднем сиденье фиксировать, и шофер не помешает.
Не выезжая на опушку перед деревенькой, Евдокия остановила кроссовер за деревьями, повернулась корпусом к приятелю воришке и в ответ на его удивленный взгляд произнесла:
– В
– Почему?
– Помнишь, я тебе сказала, что своих не подставляю?
– Ну.
– Так вот. В деревню ты со мной не пойдешь. Останешься здесь. Если я не вернусь через час, езжай обратно в город и поступай как знаешь. Можешь Воропаю позвонить, сказать, что я приехала и ты меня отвез сюда. Можешь никуда не звонить, а водки выпить с пацанами и баиньки лечь… Дело твое. Один совет. На тачке этой, – Евдокия шлепнула ладонью по приборному щитку, – не фасонь. Начнешь по городу кататься, остановят – не отмоешься. Понял?
– Угу. – Нифася шумно сглотнул. – А почему ты не вернешься? Чё ты в этой деревне забыла?
– Меньше знаешь – легче спишь, – выбираясь из салона, напутствовала Евдокия. И, задержавшись у двери, добавила: – Прими как совет. Доедешь до города, оставь машину на стоянке у ГУВД или в порту и дуй к Воропаю. Не упусти момент, появится возможность отличиться.
– Я бате могу все-все сказать? – наклоняя голову так, чтобы лучше видеть лицо сыщицы, поинтересовался приятель.
– Конечно. В прошлом году мы с Иван Иванычем тепло расстались. Передашь привет.
Евдокия прихватила сумку, где лежало кое-что из рабочего арсенала сыщика, и отправилась к деревне, где жилыми остались только несколько домов. Остальные, почти до крыш в бурьяне, стояли заколоченными. Проходя мимо первого на околице дома, Евдокия почувствовала, как запрыгало сердце под ребрами: в этом доме ее держали заложницей, но сегодня там не светились окна. Дверь забита диагональным крестом из серых досок.
А сыщица думала, что найдет Синицыну именно в нем. Расстроилась. Но пошла дальше, до небольшого изгиба улицы.
Пройдя еще два заброшенных заросших дома, Евдокия ушла в тень покосившегося забора и пригляделась.
В сиреневом вечернем сумраке по улице не гуляли даже куры. Возле одного из палисадников стоял приличный вседорожник. Дом через улицу от машины тоже выглядел жилым: из-за заборов в небо поднимался дымок, наверное, от затопленной баньки.
Евдокия достала из сумки миниатюрный мощный бинокль, приложила его к глазам и рассмотрела виднеющееся из-за штакетника подворье. На завалинке различалась какая-то крупнокалиберная тень, при помощи бинокля Землероева разглядела упитанного бугая.
Бугай подремывал.
Но почему-то не в доме. На улице комаров кормил.
Паршиво. Возможно, это один из охранников-воропаевцев.
Евдокия уже собралась уйти за поворот, перебраться на другую сторону улицы и дальше: огородами, огородами, в тыл бугаю… Но вдруг услышала совсем поблизости звонкий голос Линки:
– Сережка, ну отстань!
Голос шел от подворья с затопленной банькой! Дуся стремительно рванула на себя покосившуюся калитку и поняла, что пройти заросшим двором до соседнего участка с Линкой получится, лишь выкашивая впереди себя тропинку: двор зарос толстенными высокими стеблями, перепутавшимися в непроходимые дебри.