Флер Д’Оранж: Сердце Замка
Шрифт:
Мне хотелось кричать. Обхватив расколотый череп, я вдруг закричала диким голосом:
– Не умирай! Не умирай! Прости меня! Пожалуйста, прости меня!..
Я знала, больше ничего мне не понадобится в жизни, кроме одного. Только чтобы не умирал этот человек без лица, человек, которого я убила. Я? Или каньон? Или мы вместе, соединившись проклятой дьявольской парой? Эха не было среди гор. Были только слезы о моей растраченной жизни. Я раскачивалась над человеком без лица, имени которого я не помнила, раскачивалась в такт собственной боли, повторяя несколько слов как заученный речитатив:
– Не умирай…. Прости меня… не умирай… прости меня…
Я не плакала, хотя мои слезы существовали, только они были глубоко внутри глаз. Я просила небо и солнце, я просила каньон не лишать его жизни. Я готова была отдать абсолютно все, даже собственную жизнь, чтобы этот человек остался, даже если потом мне от этого будет хуже. Все равно. Все вокруг вторило мне в такт, отпевая его уходящую жизнь.
«Прости… прости… прости меня… Я не хотела… Я должна была остановиться… Я должна была спасти тебя… чувствовала, что поступаю не так… Я предвидела этот страшный уход из жизни. Я унесу с собой твою жизнь. Я буду любить тебя до безумия, так, как никто не любил тебя прежде. Ты станешь моим светом, моим дыханием, моей религией, моей верой и моей теплотой… Станешь моим Богом, моей законченной молитвой… Прости меня ради всего святого, прости за то, что я позволила тебя убить, что я не помешала тебя убить, зная, что может случиться в каньоне… Прости во имя окружающей меня пустоты. Прости во имя моей прежней искалеченной жизни…»
Я оплакивала без слез этого человека, ставшего вдруг самой большой моей ценностью за несколько часов отчаянного больного пути. Человека, умершего или близкого к смерти в самом расцвете жизни. Я оплакивала не созданный дом, не рожденных детей, не надетое свадебное платье, не пришедшую искренность неувиденной чистоты, не открытую жизнь обреченной к бессмертию жизни. Я выплескивала из собственного сердца прежде пройденные пути. Мне не нужно было теперь ничего, кроме человека, приходящего ко мне моей смертью. Он был светом, был болью, я поддерживала рукой его голову, умоляя вернуться хотя бы на одно-единственное мгновение. Я хотела быть с ним ради новой, возможной для нас обоих, жизни. Внезапно последний солнечный луч прорезал нависающую надо мной темноту. О чем это я… Ведь все будет не так! Совсем не так, если больше не существует проклятия! Нас найдут. И он будет жить. А когда он вернется в жизнь, все будет совсем по другому.
Надежда сдавила горло так, как может сдавить только боль. Острая надежда, как скальпель хирурга. Нас найдут. Рассказав об этом, солнечный свет уходил. Мысли складывались в слова, в те слова, которые я все-таки вырвала из своей смерти. Это было странное послание в форме письма. Послание, за которое я заплатила своей жизнью.
20
«Дорогая Сара, здесь, на этой кассете (какое счастье, что я захватила с собой диктофон и он каким-то божьим чудом не разбился при падении машины), я запишу всю историю каньона. Я расскажу все от начала до конца, выстрою все факты и события в цельный ряд, и когда ты услышишь эту страшную историю, ты поймешь, что я сделала то, что казалось невозможным. Я помню, как в самом начале, при нашей первой встрече ты сказала, что я не смогу сделать этого никогда. Моя единственная надежда, что нас найдут. Я надеюсь на это всем сердцем, глядя на последние лучи заходящего солнца. Но если нет… Что ж, я к этому готова. Я должна быть готовой ко всему, если уж мне хватило мужества пройти этот путь. Если нас не успеют найти, если в каньоне обнаружат только два трупа, эта кассета все равно попадет к тебе. Если она попадет к тебе, когда меня уже не будет на свете, расскажи миру о Дьяволе, которого я сумела прогнать. О Дьяволе, которого в этих местах больше нет. Не нужно никаких громкий слов, расскажи о том, что больше не существует проклятий этого маленького поселка. Все доказательства найдешь в моей квартире, все, кроме двух. Эти два – цветы и цилиндр, зарытый в земле, в каньоне. Будь очень осторожна и предупреди всех – к цилиндру нельзя прикасаться руками.
Первое, с чего мне хотелось бы начать, это стоматологическая карта, по которой вы сможете опознать труп Виктора Алексеева. Незадолго до своей смерти Виктор Алексеев посещал врача-стоматолога. У врача сохранился рентген челюсти. По зубным пломбам очень просто определить личность человека, идентифицировать его. Помните тот труп неизвестного старика, который был найден в каньоне? Он пролежал в каньоне всю ночь из-за бюрократических проволочек поселковой власти, а утром, когда все-таки приехали представители официальных органов из города, с ужасом было обнаружено, что у трупа исчезла голова. Кто-то прокрался ночью в каньон и отрезал трупу голову. Голову действительно отрезали два человека, которые тайком ночью пробрались в каньон.
Это были Вера Алексеева и ее родной брат – тот самый человек, который написал мне письмо, тот самый человек, труп которого, возможно, найдут рядом с моим в этом самом знаменитом каньоне… Тот самый человек, который привез меня сюда, чтобы я могла завершить то, что начала и поэтому попал вместе со мной в предназначенную мне страшную автомобильную катастрофу. Они отрезали голову трупа и унесли, чтобы опознать его по стоматологической карте и доказать насильственную смерть. Увы, им так и не удалось это сделать. Вера спрятала голову в металлический ящик, а сам ящик закопала в своем саду. Она отдала мне этот ящик, отдала голову Виктора, чтобы я имела на руках опознание по всей форме составленное врачом-стоматологом.
Я успела все это сделать. Официальное медицинское свидетельство хранится в моей квартире. Очень часто человека можно опознать по отпечаткам пальцев. Но тело Виктора было в таком состоянии, что отпечатков уже не существовало из-за большой степени трупного разложения. Руки начали разлагаться быстрее потому, что для лучшего эффекта (чтобы стереть отпечатки пальцев) их специально закопали в отравленную землю… Кстати, это самая первая ложь, с которой мы сталкиваемся на протяжении всей жуткой истории: неизвестное тело, найденное в каньоне, было не старым, а просто разлагающимся! Почему? Объясню чуть позже, когда расскажу обо всем.
Второе – копия письма тети Лиды, которое она пыталась отправить в посольство. Тетя Лида не знала событий в точности, она могла только предполагать их. Но именно благодаря ей я поняла абсурдную схему, по которой действовали эти… (не могу сказать люди). Помощь от ее письма была для меня неоценимой. Особенно то, как разумно и толково она разложила по полочкам те факты, которые были ей известны.
Третье и очень важное, о чем я хочу рассказать – визитка, которую так же, как и ящик, отдала мне Вера Алексеева. Визитку оставил человек, по чьему приказу и началась охота на Виктора. Тот самый босс, который присмотрел подвалы Северной башни для своих целей. На ней указано имя: Анатолий Павлович Горянский, депутат, директор металлообрабатывающего комбината. Сама по себе визитка не служила бы никаким доказательством (Горянский просто заявил бы, что визитку у него украли, что сотни таких визиток он раздает каждый день), если б не одно важное обстоятельство. На ней рукой самого Горянского (почерк очень просто можно установить экспертизой и доказать его подлинность) было написано следующее – „для Виктора Алексеева“ и номер мобильного телефона, по которому Виктору следует позвонить, если он передумает.
Впоследствии Горянский понял, какого дал маху! Позже эту визитку станут вымогать у Веры, угрожая жизни двух ее дочерей. Но Вере чудом удастся убедить бандитов, что никаких визиток Виктор ей не отдавал. Ей поверят. Вера сохранит эту визитку, как драгоценность, чтобы потом передать мне. Думаю, она прекрасно знала о письме, которое отправил мне брат. Наверняка у них не было секретов друг от друга. И еще, я полагаю, что Вера очень рассчитывала на то, что начнется расследование, если не из-за смерти Виктора, то из-за смерти иностранного журналиста Поля Вердена.
Теперь о Поле… Я понимаю, что для тебя это будет особенно больно, но я расскажу тебе о том, как и за что убили Поля. В то утро Поль поехал к Горянскому не для того, чтобы взять интервью. Поль решил поставить негодяя перед фактом, может быть, как-то напугать осведомленностью зарубежных средств массовой информации. К сожалению, Поль так и не понял до конца, с кем он имеет дело. Он, как и все остальные, попал под влияние легенды (вернее, сильного красивого и светлого образа, навязанного Горянским окружающему миру о себе) о преуспевающем честном бизнесмене, который занимается своим бизнесом и ничего не понимает в грязной политике. Думаю, что как только Поль договорился с ним о встрече, Горянский сразу же догадался обо всем и сделал соответствующие распоряжения.