Флердоранж – аромат траура
Шрифт:
– Можно, конечно, если ты хочешь, если это так тебя заинтересовало. – Мещерский пытливо посмотрел на Катю, отметив, что ни про какие реставрационные работы он и не заикался. – Роман Салтыков – человек неплохой, вполне светский. Всем нашим страшно увлекается, откликается на все живо, по-детски открыто. Поедемте, я вас с ним с удовольствием познакомлю.
– Ну да, тебе ж это раз плюнуть, – Кравченко откинулся на стуле, взял столовый нож, провел лезвием по пальцу. – Слушай, Серега, ты бы это… хоть разок показал нам, продемонстрировал эту свою голубую княжескую кровь.
– Вадик,
– А чего сразу Вадик? Чего прекрати? Когда тут некоторые своим княжеским происхождением хвалятся. А у меня дед был шахтер с Донбасса. В шахте уголь рубил пролетарски-ударно. Ну что, слабо предъявить свою голубую…
– Ну на, на, вскрой и убедись! – маленький Мещерский, порозовевший от пива и ужасно похожий в этот миг на Лермонтова с портрета в школьном учебнике, сунул под нос Кравченко свое запястье. – Успокойся, Катя, все в полном порядке. Просто некоторые у нас что-то нарываться стали на грубость. Неизвестно с чего цепляются ко всем.
Катя оттолкнула руку Мещерского, отняла у Кравченко столовый нож.
– Чтобы было все ясно-понятно, без недомолвок, – четко отрубила она. – Я в совпадения не верю, но они все равно бывают. Мне надо поехать в Лесное. У нас вчера в районе убили священника. Убийство какое-то непонятное. Я сегодня снова там была. И про это Лесное там слышала, может быть, даже такое, чего ты, Сереженька, не знаешь.
Мещерский налил себе и Кравченко пива.
– А что, этого священника убили прямо в Лесном? – спросил он.
– Нет, но Лесное там неподалеку. И он его посещал. Так ты поможешь мне?
– Конечно, если тебе это так необходимо. Там можно отлично отдохнуть, то есть я не это хотел сказать… Я прямо сейчас Лыкову позвоню, скажу, что мы все втроем приедем.
– Вдвоем, – отрезал Кравченко. – Можете катиться к вашему парижскому родственнику. Но без меня.
Катя молча начала убирать со стола посуду. В принципе, «драгоценный» со своим гонором там, в Лесном, ей и не был нужен. Достаточно было одного Мещерского для прикрытия. Но все равно ее душила обида. Как все несправедливо! И за что на нее все сегодня окрысились? Только за то, что она хочет докопаться до истины сама, сама разгадать то, что в данный конкретный момент ее больше всего интересует.
Она уже легла, а «драгоценный» все еще курил на балконе, сплавив наконец своего дружка детства домой. Выдерживал характер до последнего. До двух часов ночи крепился.
А утром, проснувшись, свежая и отдохнувшая, Катя обнаружила его не где-нибудь, а рядом с собой в постели. «Драгоценный» спал сладко, как безгрешное дитя. И Кате было жаль будить его.
Глава 8БАРИН ИЗ-ЗА ГРАНИЦЫ И КОМПАНИЯ
– Кто такой этот Роман Салтыков? Что тебе про него известно? – принялась расспрашивать Катя Мещерского, когда они вдвоем ехали в Лесное. Дорога была знакомой, а вот что ожидало их в конце этой дороги?
Катя хоть и не показывала виду, но все же чувствовала себя не совсем в своей тарелке. Мещерский был тоже слегка обескуражен. Нет, не поездкой в гости к заграничному родственнику – на это как раз он смотрел просто и житейски. Сбивало его с толку поведение закадычного друга Кравченко. Наутро, выспавшись и протрезвев, тот вел себя довольно мирно, но ехать в Лесное по-прежнему отказывался наотрез.
– Мы отдохнуть хотели, Серега, оттянуться как следует, – сказал он Мещерскому. – А она тащит тебя туда не отдыхать. Все время на своем хочет поставить: мне, мол, это надо, а вы хоть умрите, но делайте, как я хочу. А я не желаю быть подкаблучником! Это ты вечно у нее на поводу идешь, прихоти ее малейшие исполняешь. А я, Серега, не такой. Я гордый.
Мещерский на это лишь украдкой вздыхал: эх, я-то иду на поводу, а что толку? Любят-то и замуж выходят как раз за «не таких». Борьба и единство противоположностей это называется.
– Про Романа Салтыкова, Катюша, мне известно не так уж много, – сказал он, чтобы отвлечься от грустных дум. – Родился он во Франции. Жил и работал в Англии, Швейцарии, Бразилии. Он по профессии инженер-гидроэнергетик. Строил электростанции по всей Южной Америке. А семья его эмигрировала в Париж сразу после революции, оставив здесь все, чем владел род Салтыковых.
– Фамилия историческая, – заметила Катя.
– Да, и все сразу Салтычиху вспоминают. Маньячка его родственницей была. А еще в их роду был некий Сергей Салтыков, фаворит Екатерины и, по слухам, даже отец Павла Первого. Нам, Мещерским, они когда-то близкой родней доводились. У меня бабка была урожденная Салтыкова. Лыковы тоже им родней были. В эмиграции Салтыковы сначала, как все, приспосабливались, насколько можно было приспособиться. Дед Салтыкова женился на богатой американке, пил, говорят, по-страшному, потому что был в браке несчастлив. Зато сумел дать отцу Салтыкова Валериану Константиновичу хорошее образование. Тот потом весьма успешно занимался бизнесом и в результате оставил Роману, своему единственному сыну, приличное состояние. А тот, в свою очередь, это состояние приумножил. Теперь он вроде бы из бизнеса вышел, занимается благотворительностью, живет в свое удовольствие, путешествует. Сюда вот к нам приехал.
– Лесное действительно в прошлом принадлежало его семье?
– Да, до революции это было их имение, но не родовое, а приобретенное. Я тут слышал, что когда-то давно, еще при Елизавете, оно принадлежало некой Марии Бестужевой. Ваня Лыков мне даже ее портрет показывал в Питере.
– А потом там взяли и устроили сумасшедший дом, – сказала Катя.
– Что?
– Областную психбольницу, Сереженька. В Тутышах – это деревенька такая рядом – только так это самое Лесное и вспоминают.
– Что все-таки случилось? – тревожно спросил Мещерский. – Ты мне ничего так и не рассказала толком об этом убийстве священника.
Катя коротко поведала ему все, что знала.
– Волков, свидетель, сказал, что видел в тот самый день с отцом Дмитрием какого-то молодого парня, который то ли работает, то ли живет в Лесном, – закончила она свой рассказ. – Прежде чем Никита нагрянет туда с официальными допросами, я бы хотела сама взглянуть на них – на Салтыкова и тех, кто реставрирует эту усадьбу. Но сам понимаешь, просто так, без приглашения, туда не явишься.