Флердоранж – аромат траура
Шрифт:
– Ха! – хмыкнул кто-то у нее за спиной. Она обернулась: это был Иван.
– Ха-ха, – повторил он, словно ворон каркнул. – Ха!
И вдруг его словно прорвало. Он согнулся пополам и разразился таким смехом…
– Прекрати! – крикнула Анна. Но он продолжал смеяться, смеяться, смеяться, не в силах остановиться.
Взревел мотор: машина Мещерского, взметая фонтан грязи из лужи, стартовала со двора, увозя с собой и Мещерского и Салтыкова – в отделение милиции в погоню за «газиком»-разлучником.
– Да что же это тут такое делается-то, а? – потрясенно
Долорес Дмитриевна, как всякая мать, пыталась оградить от этой новой, столь неожиданно грянувшей катастрофы свое самое дорогое – сына.
Катя увидела Валю Журавлева позже, когда уже вернулась в дом. Он сидел в гостиной, на валике дивана, боком, болтал ногой в кроссовке. Рядом, откинувшись на мягкую спинку дивана, сидела Марина Ткач. Правой рукой она закрывала глаза, словно оберегая их от электрического света и чужих нескромных взоров. В левой ее руке тлела сигарета.
– Да не переживайте вы из-за него так, – донесся до Кати голос Вали Журавлева – рассудительный и одновременно мягкий, дружеский. – Плюньте. Он с Лехой живет. У него ориентация другая. А вы, Марина, не расстраивайтесь. Вам ли, – как у Гайдая, помните? – вам ли быть в печали? Вы такая красивая… Я вот все смотрю на вас – вы прямо модель. Красивее всех тут у нас. И Аньки, и этой милашки, что с Мещерским приехала. Им всем до вас далеко. Вы у нас одна такая. Настоящая красавица.
Глава 21ДИСПУТ
Такой реакции от Салтыкова не ожидал и Никита Колосов. Честно признаться, к такому повороту событий он был совершенно не готов. Вообще любовные мелодрамы были не по части уголовного розыска.
Алексея Изумрудова привезли в отделение милиции в Воздвиженское. И спустя четверть часа туда же примчался и Салтыков – взмыленный как лошадь и неистовый как торнадо. Сопровождал его Мещерский, мужественно игравший свою коварную роль до конца. Никита оставил им обоим на растерзание Кулешова. Он все же начальник ГОМ, ему и ложиться, как говорится, грудью на амбразуру. Пока в кулешовском кабинете гремела гроза и сверкали молнии, сам он тихонечко вывел через запасной выход скованного наручниками и совсем упавшего духом Изумрудова, посадил его в свою «девятку» и форменным образом увез – куда глаза глядят.
– Куда вы меня, куда? – раскудахтался испуганный Изумрудов, но Никита, продолжая играть свою коварную роль, на эти его жалкие вопросы не отвечал. Мрачно усмехался и знай жал на газ во всю железку.
Он доставил парня на то самое место, где было найдено тело священника. Обстановка здесь была самая подходящая: осенние дни коротки, смеркается рано. А тут еще тучки небесные… вечные странники, подвалили. Угрюмо было на пустынной сельской дороге. Угрюмо и неуютно.
– Узнаешь место, Алексей, как там тебя по батюшке – Андреич, что ли? – спросил Никита Изумрудова, закуривая.
В кармане у него лежала справка из информационного центра МВД, в которой черным по белому значилось, что Изумрудов Алексей Андреевич, уроженец г. Выборга, ранее не судим и к уголовной
– Ну что воды в рот набрал? Место, я спрашиваю, узнаешь?
– Н-нет.
– Как это нет?
– Это… это, кажется, дорога на автобусную остановку и в Тутыши, – выдавил Изумрудов.
– Верно. И когда же ты был тут в последний раз? – Никита грозно нахмурился.
– Н-не знаю. Летом. Я на машине тут ехал. Потом еще на велике…
– На каком еще велике? Вы ж тогда с отцом Дмитрием пешком здесь шли.
– Да, правильно. Мы пешком, мы… – Изумрудов осекся, поднял растерянный взор свой на Колосова и…
– Выходи, – коротко скомандовал Никита.
– Зачем?
– Выходи, я сказал! – Никита вытолкнул парня из машины. Рывком выбрался сам. Эх, коли играть роль утюга, тогда уж в полную силу, смачно. Жаль, зрители не видят: кто в Лесном остался раны зализывать, а кто и в отделении милиции рубаху от Джордже Армани на себе рвет.
– Давай, показывай на месте, как ты его прикончил, – он сгреб Изумрудова за грудки. – Ну? Быстро показывай, как ты убил здесь священника!
– Я его не убивал! – завопил Изумрудов. И от этого заячьего вопля нежная изысканная красота его (на которую, исходя из уже известных обстоятельств, обратил внимание и Колосов) сразу как-то поблекла, полиняла. Изумрудов стал похож на плаксивую женщину с мальчишеской фигурой и мужской модной стрижкой.
– Нет смысла запираться. У нас есть свидетель, который тебя видел вместе с отцом Дмитрием в день убийства. Давай, давай, пацан, не зли меня. Колись, рассказывай, как дело было. Увидишь, сразу легче станет. И слезы высохнут. Давай на месте демонстрируй детально: что, где, как. А потом и к убийству вашей реставраторши Филологовой плавненько перейдем.
– Да вы что? – Изумрудов попятился, выставляя вперед скованные наручниками руки. Он словно защищался от надвигающегося на него Колосова.
– Будет легче, пацан. Вот увидишь. Ну?
– Но я никого не трогал!
– Будет хорошо, – интимным голосом демона-искусителя обещал Никита. – Кайфанем на пару, а?
– Я не убивал, это какая-то ужасная ошибка. Ваш свидетель ошибается. Он наговаривает на меня, врет!
«Ох, где-то я уже это слышал, – подумал Никита. – Не иначе как от этого… Журавленка в Лесном».
– Кто бы вам что ни говорил – не верьте. Он просто не мог меня здесь видеть, – Изумрудова несло в оправдательном экстазе. – Я ведь не идиот, я отлично помню тот день. Мы вечером с Валькой Журавлевым в дом отдыха ходили, в Интернет-кафе. Нас там сто человек видело. Спросите! А мы видели ваши милицейские машины с мигалками на дороге. Но я был тогда с Валькой, он подтвердит!