Флэш ГЕТТ
Шрифт:
Для Хиггса стало очевидно, что имеется множество ненулевых минимумов потенциала (по меньшей мере, окружность минимумов в двух измерениях). Минимумы потенциалов – наиболее выгодное по энергии состояние поля, поскольку в них энергия поля минимальна. Это состояние описывается как основное состояние. Таким образом получается, что поле Хиггса имеет несколько основных состояний, и речь идет о «вырожденном основном состоянии». И ещё речь шла о нарушении симметрии вакуума. Несколько комплексных компонент, то это уже невозможно так просто наглядно представить.
Появление массы интерпретировалось как результат взаимодействий других частиц с «Хиггсовским океаном». Стандартная модель, в особенности теория электрослабого взаимодействия, описывается подобными калибровочными теориями. Вакуумное ожидаемое значение хиггсовского поля нарушает локальную SU(2) Х U(1) калибровочную симметрию (величины, подчиняющиеся закону сохранения: слабый изоспин и слабый гиперзаряд), создавая электромагнитную U(1) симметрию (величины, подчиняющиеся закону сохранения: электрический заряд). Из-за этого эффекта три калибровочных бозона (W и Z бозоны) получают массу и продольную степень поляризации. Четвертая степень поляризации хиггсовского поля, которое, являясь SU(2)-дублетом, состоит из двух комплексных = 4 действительных полей, и есть бозон Хиггса.
Андрей слушал и ни черта не понимал. Но Скульптору это было, видимо, безразлично, понимает его Андрей, или не понимает – он говорил с упоением. Сделав паузу, он налил себе ещё полстакана, и, выпив залпом, стал закусывать.
– Ну, и что из этого следует? – осведомился Андрей.
– Как что? Разве вы не поняли?
– Нет.
Скульптор округлил глаза.
– Хиггс предсказал, предвосхитил открытие нового мира – мира слабой энергии, доселе пребывающего под семью печатями. Он рубил окно в запредельное, но…
– Да, адронный коллайдер – я слышал об этом.
– Адронный коллайдер – чушь несусветная, молодой человек. Они собираются создать бозон сталкиванием протонов высокой энергии. Это всё равно что делать художественный шедевр простым бездумнынм наляпыванием краски на полотно! Да, и зачем его создавать, когда всё пространство наполнено ими и без коллайдера? Какой в этом смысл? Доказать теорию Хиггса? Так я вам вот что скажу – Хиггс ошибся в главном. Он думал, что бозоны создают массу.
– А разве не так?
Скульптор поджал губы.
– Нет. Бозоны сами обладают массой, но не всегда. Они – порождение двух миров, мира энергии с одной стороны, и мира материи – с другой, как и фотоны. Но фотон может существовать без источника света, а бозон без материи не может. Он живёт вблизи больших объектов, очень больших. Таких, как Земля. Я смею предположить, что ядро Земли состоит целиком из бозонов.
Но иногда они вырываются, и тогда теряют массу. В этом случае их век недолог, но учитывая то, что земля пронизана ими, этот процесс непрерывен. В момент потери массы бозоны выбрасывают квант энергии, образуя поля. Это поля неоднородны, несимметричны. Сканировать такое поле – и была идея. Моя идея, я и сделал необходимые расчёты.
– Зачем же их сканировать? – Андрей усмехнулся.
– Зачем…Зачем… Тогда мы тоже не задумывались – зачем. Знаете, Бекман был моим руководителем, и мы… Мы проводили в лаборатории всё время, ночевали там… Да, а потом и началась эта…конверсия. Словом, лабораторию закрыли, Бекман уехал в Новосибирск – там ему обещали место, он надеялся продолжить работу. Ну, а Ваш покорный слуга остался, что называется, без средств. Квартиру пришлось обменять на эту вот, да и с работой не получалось. То продавцом, и машины мыл, и на заправках, и ещё вот…бутылки, разное. Да многие из наших сейчас не у дел, но я не жалуюсь.
Андрей почувствовал разочарование. На кой он послушал сумасшедшего? Нужно было чалить домой.
– А сканер я всё же сделал, знаете. Но это было потом.
Казанков вскрыл ловко ножом банку сардин, и вилкой подцепил один кусок.
– Я назвал его ГЕТТ. Генератор естественной торсионной турбулентности.
– Как, простите?
Учёный налил ещё водки в стакан, выпил и стал закусывать. Что-то подсказало Андрею, что уходить всё же рано.
– Так вот, молодой человек. Мы тогда не знали, к чему это приведёт, и что следовало ожидать. Я, знаете ли, не верил в разного рода теории относительно параллельных миров и прочее. Я учёный, был им всегда и остаюсь им и сейчас.
Как оказалось, бозон имеет свойство, имеющее отношение и к так называемому информационному полю. Поток бозонов создаёт несимметричные участки полей, отрывки. И эти участки есть повсюду, они совершенно автономны и никак не связаны между собой. И первейшее их свойство – они необычайно устойчивы, не смотря на то, что потоки бозонов неоднородны и энергетически колеблются постоянно. Вероятно, это связано и с тем, что относительная скалярная масса бозона к фотону огромна.
Она просто чудовищно огромна, молодой человек!
Тогда мы с Бекманом создали математическую модель такого участка и ввели данные в компьютер. Мы хотели посмотреть, как будет выглядеть поле эмпирически, увидеть его как бы «воочию».
Речь Павла Юрьевича уже стала плавной, окончания слов проглатывались иногда.
– И мы увидели. Компьютер показал, что внутри участков происходит волнение, порождающее завихрения – турбулентность. Это не укладывалось в теорию Хиггса, и тогда мы и решили создать сканер, чтобы собрать, «поймать» эти возмущения и дешифровать алгоритмы в отдельных точках, если это можно так назвать. Тогда, глядя на картинку, рисуемую компьютером, мне показалось, что во всём этом есть какой-то смысл.
Нам так и не удалось довести опытную модель сканера до рабочего состояния.
Бутылка была почти пуста.
Андрей открыл дверь на балкон и достал сигарету, слушая в пол-уха бормотание Казанкова – что-то про индифферентные сгустки, про изменчивость скорости света, про слипание фотонов… Через пять минут речь стала тише и совсем смолкла.
Скульптор спал, уткнувшись лицом в буханку хлеба, пьяный вдрызг.
Андрей тихонько вышел на улицу.