Флеш Рояль
Шрифт:
— Сережа, придержи ее. Она влила в себя два стакана водки, ей не нужно возвращаться к гостям.
— Так отнеси ее в машину.
— Я не могу. У нее есть муж.
Ее осторожно обняли другие руки, и она прильнула к другой груди, прижавшись щекой к шершавой ткани костюма.
— Зачем, зачем вы с ней это делаете? — в голосе звучала неприкрытая горечь, и она благодарно обвила руками его шею. Сережи Воронова, своего друга.
— Это тебя не касается.
— Я не знал, что ты такая мразь, — сказал, как сплюнул.
— Теперь будешь знать, — и добавил уже тише, — я в разы хуже, Сережа. Пойду, позову ее мужа.
И ушел. Снизу донеслись смех и крики: «Невесту украли!» А потом еще один змеиный женский голос: «Тимур, Максим, у вас что, правда из-под носа невесту увели?»
Она обхватила голову руками и стала сползать на пол. Сережа поднял ее и уложил себе на плечо.
— Держись, Динка, держись. Ты же боец, ты сможешь, — он гладил ее по голове, как маленькую девочку.
Снова шаги, ее подхватили на руки и прижали к широкой мощной груди. Знакомый запах, но сейчас ее от него мутило.
— Осторожно, — Сережа бережно поднял ее безжизненно свесившуюся руку и положил на прокачанное плечо, — она напилась, ей бы желудок промыть.
— Она моя жена, Сережа, я сам разберусь, что мне делать.
— Вы просто два ублюдка, — Воронов все же сплюнул и ушел вниз.
— Ворон прав, вы два ублюдка, — язык ворочался с трудом, но она хотела разозлить его, сделать ему больно, как было больно ей вчера, и как будет больно завтра. Это сейчас ей хорошо.
— Девочка моя, зачем ты так? — он нес ее мимо гостей, мимо персонала, его охрана подтянулась и направилась за ними следом.
— Я вас обоих ненавижу, — прошептала она мужу из последних сил.
— Мне все равно. Я все равно тебя люблю.
Мир растерял последние краски, слился в черно-белый калейдоскоп, а потом исчез, как растворился во мраке.
Глава 1
Весной даже не пахло. То есть и по календарю, и по погоде она уже давно наступила, а вот в воздухе не пахло и все тут. Динка подумала и решила не перепрыгивать, а осторожно обойти разлившуюся поперек тротуара лужу. Ей до смерти надоела громоздкая зимняя одежда, делающая ее неповоротливой и неуклюжей, поэтому сегодня она надела клешеное пальто бутылочного цвета, в котором себе страшно нравилась, и новенькие коричневые ботинки на шнуровке.
Динка была уверена, что любое, мало-мальски значимое дело нужно начинать так, словно это главная и первоочередная жизненная задача, тогда все причинно-следственные цепочки, запущенные в бесконечность, построятся ровненько и без лишних вывертов. А тут первый рабочий день! Ну как день. Вообще-то ночь. Но первая рабочая ночь звучало уж слишком двусмысленно, поэтому между собой стажеры-крупье называли это выходом в смену.
Если бы полгода назад кто-то сказал, что она будет работать в казино, Динка наверное плюнула бы ему в лицо. Да нет, точно плюнула бы и гордо удалилась, гневно передернув плечами. Всем известно, что казино — это излюбленное место всяких разных вселенских злодеев, замышляющих свои самые кровавые преступления, там собираются исключительно отрицательные персонажи, а девицы все сплошь полуголые и вульгарные. По крайней мере, в американских детективах все именно так и описывалось, а книги врать не будут.
Но жизнь вокруг менялась так стремительно, что Динке пришлось в полной мере прочувствовать на себе термин, запомнившийся из курса «Правоведение» — обстоятельства непреодолимой силы.
Мамина зарплата и Динкина стипендия, которых еще недавно вполне хватало на сносную жизнь, внезапно съежились до неимоверно малых размеров, и у Динки больше не возникало вопросов, почему в дореволюционных романах студенты представлялись вечными голодранцами. Конечно, они с мамой не были нищими, но денег катастрофически не хватало, мама хваталась за любую подработку, и перед Динкой остро встала необходимость поиска хоть какого-то заработка.
Она пыталась перевестись на заочное обучение, но неожиданно в этой связи возникли загадочные необъяснимые преграды, появились новые условия, теперь перевестись было нельзя, надо сначала забрать документы из университета, а затем заново подать на поступление и так далее. Динка преодолела конкурс в девять человек на место, и хоть твердо решила после школьной медали больше не заморачиваться с оценками, сказав себе, что работодателю важен не цвет диплома, а знания, но как-то само собой получилось, что вот уже пятую сессию зачетную книжку украшали сплошные «отлично», и терять эти два с половиной года никак не хотелось.
Знающие люди подсказали, что на самом деле перевод решается просто, тысяча долларов, всего-то тысяча, и ты на заочном. Легко сказать. Если бы у Динки была тысяча долларов, ей бы вообще не нужна была ни работа, ни заочное обучение. У них с мамой не было ни тысячи, ни сотни, да и доллары до сей поры Динке вживую видеть не доводилось.
Нет, где-то они, безусловно, существовали, в какой-то другой реальности, как и люди, у которых эти доллары водились, но та реальность соприкасалась с Динкиным миром лишь красивыми витринами, появившимися в городе в последнее время, и дорогими иномарками, несущимися мимо с такой скоростью, что и рассмотреть их толком не получалось.
В такие магазины Динка не ходила и поначалу даже заходить не собиралась, лишь однажды не удержалась и заглянула в магазин косметики и дорогих парфюмов, где как раз красовались ценники в долларах. С тех пор она заглядывала сюда время от времени, чтобы полюбоваться на умопомрачительной красоты флаконы, ей даже безумно нравился один, в форме лилии, но ценник в двадцать пять долларов надежно разделял Динку и парфюм. А вы говорите, тысяча…
За три пропуска без уважительной причины из университета отчисляли без лишних разговоров. Динка попробовала подработать курьером в небольшой фирме, ей честно оплатили оба отработанных месяца, а один знакомый — прям добрый волшебник! — раздобыл справку с печатью и подписью главврача студенческой поликлиники, и это обошлось в сравнительно небольшие деньги. А потом Динку вызвал к себе декан.
— Ареева, вам следует либо оформить академический отпуск, либо мне придется отчислить вас по состоянию здоровья, — декан, конечно же, не был дураком и прекрасно понимал истинную природу справки. Он спокойно смотрел на Динку, пока та переливалась всеми возможными оттенками красного. — Вы не можете учиться в нашем университете с таким диагнозом.
— Я займусь своим здоровьем, честное слово, — только и смогла выдавить Дина, жалея, что нельзя взять и провалиться под самый фундамент здания. А то и глубже, в какой-нибудь канализационный коллектор. — Извините, Марк Александрович, можно я пойду?