Флибустьер
Шрифт:
В будущем я заходил в Санто-Доминго несколько раз, грузился сахаром. Город сильно разрастется, вместит в себя пару миллионов жителей. В нем даже метро будет из двух веток — по одной на миллион. Тогда я был уверен, что исторический центр, так называемый Колониальный город, с брусчатыми мостовыми и домами из розовато-серого камня сохранится неизменным. Я любил бродить по его тихим улочкам. Сейчас мне показалось, что попал в совершенно другой город. Узнал только сложенный из золотистого кораллового известняка, кафедральный собор Пресвятой Девы Марии, в котором, как сейчас утверждают, хранятся останки Христофора Колумба. Правда, памятника поработителю острова на площади перед собором пока нет. Как нет и «Маяка Колумба» — огромного сооружения, собранного, как мне казалось, из бетонных лего. Внутри сооружения будет мраморный мавзолей, в котором якобы покоятся, охраняемые гвардейцами в белой форме, останки Колумба, перевезенные по версии испанцев в начале двадцатого века в Севилью,
В семнадцатом веке «авионета» оказалась так же молода, но с более светлой кожей, меньшим бюстом и в длинной, почти до земли, красной юбке. Она стояла в тени одноэтажного дома, сложенного из кораллового известняка, перед лотком торговца янтарными украшениями, который был похож на нее, но на пару лет старше, может быть, брат.
Стрельнув в меня черными глазами из-под белой широкополой шляпы, она томно произнесла:
— Красавчик, купи мне янтарные сережки!
Если женщина называет меня красавчиком, значит, у нее есть чувство юмора, и предполагает, что у меня его нет. Был бы на моем месте испанец, он бы тут же выполнил желание дамы и, возможно, был бы вознагражден. Так у них сейчас заведено. Зато нет проституции.
— Ты и без сережек красива! — не менее томно произнес я.
Первым заржал торговец. Его сестрица фыркнула, сморщив довольно таки длинный нос, но потом тоже хихикнула.
— Сейчас на берег сойдут испанцы и обязательно что-нибудь тебе купят, — предсказал я.
— Я сразу поняла, что ты — не идальго! — воткнула она ответную шпильку.
— Не поверишь, но я этому чертовски рад, — на полном серьезе произнес я.
На меня посмотрели удивленно не только авионета и ее братец, но и мой слуга Кике, который нес мои вещи. Для плебса предел мечтаний стать идальго, хотя бы фальшивым. Тогда можно будет не работать, даже подыхая от голода.
Шли мы с Кике в дальний конец города, к трактиру «Севилья», который посоветовал Педро Пинильос. Дон Диего де Маркес предлагал остановиться вместе с ним в «Золотом якоре», расположенном на набережной. Там дорого, потому что грязно и шумно, или наоборот. В «Севилье», по утверждению мастера, было чисто, тихо и не очень дорого по местным меркам. В Испании все дорого, кроме денег. Я последовал совету Педро Пинильоса еще и потому, что Севилья считается самым чистым городом империи, а севильцы — самыми чистоплотными подданными императора, что частенько уберегало их от эпидемий. По пути купил в лавках продуктов для приготовления обеда, ужина и завтрака. Если трактирщик будет готовить из собственных продуктов, то будет обязан заплатить высокие налоги, которые, само собой, переложит на постояльца.
Трактирщик Хуан Пенья был толст, малоподвижен и улыбчив. При этом раздвинутые щеки выпирали так, что напоминал хомяка с полными закромами. Но руки и одежда — желтовато-белая полотняная рубаха, расстегнутая, коричневая, кожаная жилетка и черные широкие штаны, похожие на шорты-бананы — были чистыми. Чистые ноги с розовыми, как у младенца, пятками обуты в сабо, стершиеся наружу, что естественно при косолапой походке трактирщика.
— Синьор, специально для вас есть самая лучшая комната с окном на улицу. Она — о, какое счастье! — пока не занята, — предложил Хуан Пенья.
— Лучше с окном во двор, — возразил я.
— Синьор, специально для вас есть самая лучшая комната с окном во двор, — нимало не смутившись, произнес он.
— И она — о, какое счастье! — тоже пока не занята? — поинтересовался я.
— Синьор, вы — счастливчик! — заверил меня трактирщик.
Теперь понятно, у кого учились будущие кискейанцы.
4
В трактире «Севилья» сразу при входе на стене висела табличка с тарифами, утвержденными королевским указом. Складывалось впечатление, что король не знал других денег, кроме реала: один реал за постель, один реал за приготовление пищи, один реал за свечу и ночной горшок… Реал равен двум с половиной су. Восемь реалов или двадцать су — один песо, который был аналогом французского экю, голландского гульдена, немецкого талера, английской кроны. Трактирщик Хуан Пенья, уроженец Каталонии, прослужил несколько лет на галеоне. Начинал матросом, а потом, как человек грамотный и упрямый, дорос до писаря. Эта должность позволила ему перевозить на галеоне в придачу к разрешенным десяти фунтам товаров еще пару раз по столько и ускоренными темпами набирать нужную сумму на покупку трактира. Сюда возил ткани, а в Европу — табак, который стал самым выгодным товаром. Все это трактирщик рассказал мне в первый же день. Поговорить он любил, причем отдувался за троих — себя, молчаливую жену Микаэлу и словно бы немого — я не слышал от него ни слова — затюканного индейца, который откликался на «Эй, ты!». Детей у него не было, поэтому постоянно отгонял от трактира соседских мальчишек. А может быть, потому, что они все вместе производили иногда больше шума, чем он один.
На следующее утро, во время завтрака, состоявшего яичницы, коровьего сыра и молока, Хуан Пенья, узнав, что собираюсь навестить губернатора, поделился информацией о нем.
— Дон Франциско Дукве де Эстрада — очень отважный и влиятельный синьор. Говорят, в тринадцать лет он убил на дуэли другого идальго, который был старше вдвое. Нашего будущего губернатора посадили в тюрьму Толедо, но его никакие стены не удержат. Дон Франциско сумел добраться до Кадиса и с помощью родственников устроиться офицером на галеон. Когда на галеон напали пираты, он один убил полтора десятка или даже больше. Наш премудрейший король, — трактирщик перекрестился и поцеловал ноготь большого пальца правой руки, — простил его, а потом за доблестную службу назначил губернатором. Теперь пираты обходят наш город стороной, а французы бояться высунуться из джунглей.
— А что французы делают в джунглях? — поинтересовался я.
— Охотятся на быков, коптят их мясо, обрабатывают шкуры и продают, — ответил Хуан Пенья. — Дикие люди! Они едят мясо сырым, потому что копченое идет только на продажу! — Он презрительно сплюнул. — Губернатор несколько раз посылал солдат, чтобы выгнать их, но эти подлецы-буканьеры не вступают в открытый бой, прячутся в джунглях и стреляют нашим солдатам в спину.
Партизаны — самые эффективные, а потому и наиболее ругаемые войска.
— А в какой части острова промышляют буканьеры? — задал я вопрос.
— На западе, за горами. Не советую синьору появляться там, — сказал трактирщик.
— А что мне там делать?! — произнес я, хотя были кое-какие сомнения.
Идти в пираты мне не хотелось. Сказалось продолжительное общение с казаками. Надоели мне бандюганы разных национальностей с их вольницей и непредсказуемостью. Тем более, что золотая эра пиратов подходит к концу. Сейчас все страны Европы, имеющие колонии в Америке, начали истреблять морских разбойников, как явление. По крайней мере, на словах. Насколько я помню, в восемнадцатый век переберутся лишь самые отъявленные, и их быстро изведут. Можно было бы заняться морской торговлей, но на большое судно, способное пересекать Атлантический океан и приносить солидную прибыль, у меня не хватает, потому что основа моего капитала — драгоценные камни — здесь стоят дешево, а на маленьком придется слишком долго ковыряться, пока заработаю приличную сумму. Дон Диего де Маркес подкинул мне идею устроиться на службу к испанцам, заняться борьбой с пиратами. С моим-то пиратским опытом могу стать великолепным антипиратом. Говорят, такая работа очень хорошо оплачивается: кроме доли от захваченного приза, еще и вознаграждение за каждого пирата, а за известных — так очень приличное.
К губернатору дону Франциско де Эстрада я пошел вместе со своим потомком. Дон Диего де Маркес уже представился губернатору вчера, но накоротке. Заодно рассказал обо мне, благодаря чему я оказался в числе приглашенных на обед. Я был уверен, что губернатор живет в замке Алькасар де Колон, построенным братом Колумба, вице-королем Вест-Индии. В будущем замок станет одной из главных достопримечательностей города, а сейчас он раза в два больше и основательно запущен. Как мне сказали, пятьдесят две комнаты — это было нормально для вице-короля Вест-Индии, резиденция которого перебазировалась в Мехико, но слишком много для губернатора Эспаньолы. Он живет в относительно новом двухэтажном здании на берегу реки и вдали от собора, хотя обычно в испанских городах эти два здания на одной площади, символизируя единство власти земной и небесной. Вход в резиденцию охраняли четыре аркебузира, использовавшие свое оружие, скорее, как костыли. Ничего не спросили, только проводили нас ленивыми взглядами.