Флибустьер
Шрифт:
Я тихо вздохнул, потирая глаза. Только этого ещё не хватало.
— Пусти, мать твою, ублюдок! Лопни твоя селезёнка, мерзавец вонючий! Пусти сейчас же! Чтоб твою мамашу черти в аду жарили, поганый ты урод! — пацан шипел, как разъярённая кошка, всеми силами пытаясь выкрутиться из хватки Алена, но тот крепко держал его за шиворот.
— Да пусти ты его, куда он денется, — сказал я, едва не добавив «с подводной лодки».
Ален выпустил мальчишку, напоследок одарив его лёгким подзатыльником. Пацан отскочил, обернулся, ожёг его бешеным взглядом. Только после этого он выпрямился, одёрнул свои лохмотья и уставился прямо на меня, глядя с таким вызовом и превосходством, будто это он здесь капитан.
— Ну? — спросил я.
— Что? — вскинулся мальчишка.
— И как ты сюда попал? — хмыкнул я.
Не хватало мне ещё детский сад на корабле устраивать.
— На шлюпке! Ты здесь капитан? Возьми меня в команду! — воскликнул мальчишка.
Моряки рассмеялись.
— В трюме прятался, паскудник. Его Оботе увидел, он негра в темноте не заметил, — сказал Ален, продолжая посмеиваться.
Я хмыкнул, продолжая раздумывать, что мне с ним делать, и не находил ни одной веской причины оставлять парнишку на корабле. Нет, за борт выкидывать я его не собирался, я же не зверь какой-то, но и принимать в команду десятилетку мне казалось глупым.
— Ты хоть знаешь, куда попал? — спросил я.
— Знаю! Вы — пираты! — выпалил мальчишка.
Моряки снова засмеялись.
— Серьёзное обвинение, юноша, — произнёс я.
— Вернулся бы ты лучше к мамке, парень, — произнёс кто-то из матросов.
Парнишка плотно сжал губы. Возвращаться ему было, очевидно, некуда.
— Звать-то тебя как? — спросил я.
— Андре-Луи, — ответил он.
Имя казалось смутно знакомым.
— Значит так, Андре-Луи. Твоё счастье, что я обычно не выбрасываю маленьких мальчиков за борт. Доберёмся до какого-нибудь порта, там тебя высадим, — сказал я.
Мальчишка сперва обрадовался, но потом помрачнел, рассчитывая совсем на другое.
— Я всё могу! Всё умею! Возьми меня в команду, мать твою! — зло выкрикнул он.
Я уставился на пацана тяжёлым взглядом. Тот бесстрашно смотрел мне прямо в глаза, сжимая кулаки, будто был готов кинуться в драку, несмотря на то, что находился среди двух десятков профессиональных головорезов. Отчаянный парнишка, что тут ещё сказать. Будь он чутка постарше, я бы, может, и подумал.
— Лет-то тебе сколько, воин? — спросил я.
— Пятнадцать! — выпалил он.
— Советую больше никогда мне не врать, — сказал я.
— Двенадцать... — вздохнул пацан.
— Вот это ближе к правде, — сказал я.
Андре-Луи стоял с таким видом, будто и не собирался отступать, и если мы его высадим, то он непременно проберётся назад. А если выбросим за борт — поплывёт вслед за кораблём.
— Месье Гайенн, выделите пареньку спальное место, — сказал я.
Мальчишка улыбнулся до ушей, но я поспешил умерить его пыл.
— Считай, что ты на испытательном сроке, парень. Если мне что-то не понравится — вылетишь с корабля, как пробка. Господа, объясните ему правила поведения на нашей шхуне, может, он сам сбежит в ближайшем порту, — сказал я. — Да накормите хоть, а то он тощий, как драный кот.
Я примерно понимал, что им движет. Сложно не мечтать о приключениях и добыче, когда ты влачишь нищенское существование на Тортуге, где каждый второй только и говорит о славных походах. Вдвойне сложнее попасть в команду, когда тебе двенадцать лет, а ты выглядишь едва ли на десять. Парень решился на отчаянный шаг, рискуя головой. Я это оценил, хоть и считал, что ребёнку не место на пиратском корабле.
Хотя я был готов поспорить, что Андре-Луи давно уже не ребёнок, и повидал всякого. Жизнь в трущобах заставляет очень быстро повзрослеть. Да и вообще здесь взрослели гораздо быстрее, а такое понятие как «детство» могли себе позволить только отпрыски богатых дворянских родов.
— Ур-ра! — воскликнул Андре-Луи, подпрыгивая на палубе с победным кличем.
— Пошли давай, — буркнул Гайенн. — Кэп, за штурвалом постоите?
Я прошёл к корме и взялся за лакированный штурвал, приятно лежащий в ладонях. Ощущение было, словно я прикоснулся к живому существу, диковинному морскому зверю, милостиво разрешившему нам поселиться на своей спине. Скрип снастей и досок, лёгкое подрагивание штурвала, плеск воды за бортом только усиливали это ощущение.
Мы неторопливо шли через ночь, и только несколько тусклых фонарей развеивали темноту. Вдалеке, у берега Тортуги, я видел такие же огоньки чужих фонарей, гадая, какие из них принадлежат «Лилии». Было трудновато отличить корабельные огни от огней города на фоне, но я быстро приноровился.
Оливье Гайенн быстро вернулся и молча встал рядом, потом бросил взгляд на песочные часы, почти пересыпавшиеся, дождался, когда последние песчинки упадут вниз, перевернул их и четыре раза ударил в рынду. Я поморщился от резкого звука.
— Жрёт в три горла, — произнёс старик, улыбаясь щербатым ртом.
Я покосился на него, не до конца понимая, ворчит он или радуется за пацана. Гайенн вообще казался славным малым, и я подумал, что его стоит выдвинуть в боцманы, благо, морскую науку он знал на порядок лучше каждого из нас.
— Вроде толковый мальчонка, — сказал я.
— Да вроде бы, — согласился моряк. — Шебутной только.
Штурвал я снова передал в руки профессионала, с удивлением отмечая, что выпускать его из рук мне не хотелось. Я прошёл к фальшборту, согнул руку козырьком и вгляделся в далёкие огоньки над чёрной водой.
— Интересно, который из них это «Лилия»... — протянул я.
— Дык вон она, — сказал Гайенн. — Нет, левее.
Для меня все эти огоньки выглядели одинаковой россыпью в темноте, и я не мог понять, как вообще старик различает, где кто. Вряд ли его зрение было острее моего.
— О! Гляньте-ка, кэп! Отходит! — воскликнул он. — За ней идём?
Я видел только мерцающие огоньки на горизонте. Несколько из них и правда двигались, но я не мог с уверенностью сказать, куда именно.
— Разумеется, месье Гайенн, — сказал я. — Но желательно так, чтобы не попасться им на глаза. Предлагаю погасить фонари. Рифов и отмелей здесь нет, так что и без фонарей сумеем пройти. А «Лилия», кажется, отдаляется.