Флибустьеры против пиратов Карибского моря
Шрифт:
Я казался окружающим лишь плохо обученным молодым человеком, не понимающим смысла жизни, а они мне – настоящими безумцами, сознание которых затуманено великой национальной идеей, о значении которой все готовы говорить часами. Боже мой, как они с этой своей идеей далеки от обычной настоящей жизни, думал я в это время. Они считают себя какой-то особенной нацией. Но зачем? Чтобы истратить на поддержание этой фикции все золото и серебро Перу?
…Выслушивать женские глупости было еще хуже. Фальшивый смех, беззаботное щебетание, уверенность в собственной непогрешимости, знание ответов на все вопросы, самонадеянность – все это было ужасно. Но, вдруг повернувшись, я увидел ее. Эта девушка входила в дом под руку с пожилым кабальеро. Словно пуля пробила мою грудь навылет, когда она взглянула на меня. Я тут же отвел взгляд. О боже! Это была она. Та единственная. Я отвернулся, делая вид, что увлечен очередным разговором о политике, который рядом вели иезуит и доминиканец. Мне надо было перевести дух. Какая красотка! Какое изящество походки, какие тонкие черты лица, какие волосы, какая грация в движениях. Я незаметно наблюдал за незнакомкой. Да, это была девушка моей мечты. Но вот отец подводит ее ко мне. Боже, как она хороша!
– Разрешите вам представить, дон Антонио, это мой сын Педро, а это адмирал дон Антонио де ла Плаза, гроза всех иностранных кораблей в наших морях, командир знаменитой Armada Barlovento. Его дочь донья Мария.
Боже, какие у нее красивые карие глаза, какая улыбка… Но не успел я как следует раскланяться, как с улицы послышались крики, оповещавшие, что прибыл сам президент дон Хуан Франсиско де Монтемайор-и-Куэнса с женой и двумя дочерьми. Конечно, он был горд, что единственный на острове имел карету, но, только взглянув на нее, я еле удержался от смеха. Бросив взгляд на донью Марию, я понял, что она заметила мои невольные чувства и слегка понимающе улыбнулась.
Встретив президента, отец подвел его ко мне и представил с довольным видом.
– Говорят, молодой человек, вы любите фехтование? – спросил дон Хуан.
– Как любой дворянин, я с детства обучаюсь умению владеть шпагой, – поклонившись ответил я.
– До меня дошли сведения, что вы чрезвычайно преуспели в этой области и что от этого даже имели некоторые неприятности в Европе.
– Вы, очевидно, путаете меня с кем-то. Мои достижения ничтожны, чтобы на них обращать внимание.
– Разве? А вот ваш слуга заявляет обратное. Говорят, вам прямо-таки нет равных.
– Мой сын весь в меня, – вступил в разговор мой отец. – Я первым учил его фехтованию, и, надеюсь, от меня он унаследовал не тольку мою шпагу, но и крепкую руку.
– Хотелось бы, дорогой граф, чтобы, в отличие от вас, он не вызывал на поединки моих самых преданных людей.
В ответ на это отец лишь сделал вид, что поклонился, и, любезно подхватив под руку президента, увлек его в сторону, о чем-то оживленно расспрашивая. Я снова взглянул на донью Марию, которая, похоже, также смотрела в мою сторону, закрываясь мантильей. Какая же красота! Какие изящные руки, тонкие пальцы…
– У нас тут не любят, когда приезжие пялятся на чужих невест, – вдруг услышал я голос сзади.
Это был некий кабальеро лет сорока, мне еще не представленный. Он окинул меня презрительным взглядом и съязвил, что в Санто-Доминго нет ни одного тренировочного фехтовального зала, так что мне будет негде поразить воображение дам.
– У нас не делят рапиры на белые и черные, а всегда фехтуют по-настоящему. Так что противники заглядывают в лицо смерти. Боюсь, вам это незнакомо и вы не сумеете здесь продемонстрировать свое мастерство.
– Не бойтесь, вам это не грозит, – ответил я. – Я никогда не фехтую с теми, кому не представлен.
– Я главный альгвасил Санто-Доминго дон Хуан де Мальпика. Это славное имя наш род носит уже много веков, поэтому у меня нет нужды в представлениях. Если вы не знаете Мальпику, это говорит лишь о вашем узком кругозоре.
– Почему же, мне знакомо ваше гордое имя. Кажется, ваш родственник недавно позорно бежал от французов во Фландрии?
– Вы ошибаетесь. У нас в роду не было трусов.
– Тогда как назвать поступок доблестного генерала, который, после того как получил от французов легкую взбучку под Люксембургом, уже больше не помышлял о сопротивлении и уехал, оставив свою армию? Мне также вспоминается, что после этого маркиз закрепил изрядно подмоченную репутацию и в Италии, когда снова попал в окружение и, бросив свое соединение, втайне скрылся. Так вы настаиваете, что гордитесь именем, которое носите?
Черные брови моего собеседника сошлись на переносице, он стиснул зубы и сжал кулаки, его лицо побагровело.
– Вы – негодяй и выскочка, – прошипел дон Хуан. – Вы ответите мне за свои слова.
– Когда и где?
– Сегодня же вечером. Приходите в полночь на бастион Сен-Филипе. Можете без секундантов. У нас тут не принято втягивать своих друзей в приватные распри. Я также буду один. Слово чести.
– Очень любезно с вашей стороны, уважаемый дон Хуан.
Мы раскланялись и на этом пока расстались. Интересно, что сказал бы Николас, если бы узнал, что в первый же вечер пребывания в Новом Свете у меня сразу же наметился поединок. Гостей пригласили за стол, где я сидел рядом с отцом и президентом, поэтому был вынужден ухаживать за его упитанными дочерьми, беспрестанно несущими всякий вздор и строящими мне глазки. Донья Мария сидела рядом со своим отцом адмиралом и доном Мальпикой, который с ухмылкой бросал на меня презрительные взгляды. Вскоре в мощенном булыжником внутреннем дворе дома, где зажгли иллюминацию, заиграли музыканты, а гости вышли танцевать.
Однако я горел желанием расспросить кого-либо о донье Марии, поэтому направился к отцу.
– Она что, тебе понравилась? Не сходи с ума. Она же длинная, как жердь, худая, как палка, к тому же у нее зубы лошадиные. Обратил внимание – когда она улыбается, видны все десны. Ни дать ни взять кобыла Дон Кихота. Да и помолвлена она с доном де Мальпикой. Ну и поделом ему. Ты лучше посмотри на дочерей президента. Вот где кровь с молоком, есть на что положить глаз, а эта…
Отца отвлекли, и я отошел. Его слова нисколько не повлияли на тот ангельский образ, который сложился уже у меня. Лошадиная улыбка? В моих глазах этот недостаток нисколько не портил девушку, которую я с первого взгляда выделил из толпы. Даже то, что она была помолвлена, не повлияло на мою любовь с первого взгляда. А то, что моим соперником был этот хлыщ, меня даже радовало.
Но мне предстояло еще одно дело. Нужно было найти кого-то, кто объяснил бы мне, где находится этот пресловутый бастион. Единственным человеком, которого я давно знал, был бывший адъютант моего отца по полку во Фландрии Хосе де Кесада. На его поиски я и направился. Но вскоре узнал, что два дня назад он был отправлен со специальным поручением на север острова в Сан-Фелипе-де-Пуэрто-Плату. Об этом мне рассказал дон Бальтасар де Кальдерон, которому я был представлен четверть часа назад.
– Достославный дон Бальтасар, я понимаю, что мы не так уж давно знакомы, но у меня есть к вам дело весьма приватного характера, с которым я не могу обратиться к кому-нибудь другому, – начал я довольно неуклюже. – Дело в том, что у меня сегодня должен состояться поединок, но я не знаю, где находится некий бастион Сен-Филипе, на бруствере которого должна состояться наша встреча сегодня в полночь.