Флора и фауна
Шрифт:
"Весело" живут «хомячки», суетятся с утра до ночи, гребут, копят, экономят и помирают на накопленном «сокровище», которое потом несчастные родственники бульдозером выгребают из их «норок» прямиком на свалку.
Другой из более высокого класса, уже не грызун — хищник. Шакал, например. Мнит себя львом, а ведет как трусливый заяц. Но рычит, да, убедительно… для низших, из прайда мышек, птичек, насекомых. И самое большее, что может — убеждать себя, что его номер первый, хоть на лбу крупными буквами написано — одиннадцатый.
Я выплюнула вишневую косточку под ноги такого вот шакала
Я принялась есть плоды приусадебного хозяйства старушки-белочки-хлопотуньи, что щедро одарила меня бесплатным кулечком из части бесплатной газеты, и плевать косточки под ноги прохожих. Нет, «свинья» не мой тотем, просто мне до безумия нравится эпатировать, шокируя местную фауну. И неважно чем: прической, позаимствованной у кришнаитов, пирсингом на лице в виде африканской маски, танцем живота на парапете моста над Невой или косточками под ноги. Главное, произведенный эффект, сходный упавшему кирпичу или взрыву тротиловой шашки. Последнее предпочтительней, потому что "взрывной волной" в первую очередь срывает маски, оголяя истинную сущность окружающего «зоопарка».
В нагрудном кармане надсадно заверещал Pantek: "какая сволочь мне звонит?!! Какая сво…"
Конечно не кирпич и тем более не тротиловая шашка, но пяток удивленных взглядов заработал.
Я глянула на дисплей: воистину, «сво» — питон Макрухин. Зайцев на обед пачками употребляет и не давится.
— Н-да? — мурлыкнула в трубку.
— Ангел мой, тебе карту местности скинуть?
О, питон в ожидании знатной пищи! Интересно, что ж его разохотило? А!
— Пятнадцатиминутное опоздание дамам простительно.
— Конечно… а время московское?
— Ну, что вы… часовой пояс Владивостока.
— Трогательно, — оценил, явно свирепея. Но голос остался ласковым. Умеет себя в руках держать. Питон, — хмыкнула. — Лапочка моя, переведи часики… и двигай конечностями! Пять минут на дорогу!
— Яволь! — бодро гаркнула я и захлопнула крышку телефона.
Засыпала в рот под обалдевшим взглядом юного металлиста остатки вишни из кулька, смяла его и выкинула в урну. Сделала пару шагов от витрины к проезжей части и выставила руку: "ямщи-ик, не гони-и, лошаде-ей"… Дальше, по-моему, о вреде спешки и положительных результатах правильной организации передвижения. И верно. Песня народная, значит мудрая. Народ и буду слушать — он плохого не посоветует.
У поребрика тротуара притормозила «Волга».
— Куда, птица счастья? — вылез "по не хочу" из окошка молодой, сексуально озабоченный шимпанзе. Я выплюнула косточки на асфальт под ноги деловой мартышки и, прослушав дробную кантату их приземления в унисон недовольного верещания, плюхнулась на сиденье.
— Вперед, только вперед! — заверила птицелова.
— Елена Перестань, — представил меня Макрухин довольно приятному мужчине.
— Что "перестань"? — насторожился он.
Дятел, — решила я: в голове только уголовный кодекс и армейский устав.
— Фимилиё моё, — хмыкнула, присаживаясь за круглый стол. Да, порадовали меня родители славной фамилией.
— Хм, — брови сами уползли под челку мужчины и там замерли. Взгляд попытался взвесить и оценить, но ввиду нестыковки файлов и мизера информации забуксовали на моих ладных, метр двадцать, ножках.
— Лучший специалист, — заверил Макрухин. — Элита, так сказать.
— Угу, — как-то сразу поверил мужчина. Оно понятно, мои ноги сшибают мозги кретинов напрочь, не хуже фамилии. — Э-э… ну-у, — начал мычать.
Понятно: не дятел — баран.
Я заскучала. Вытащила пластинку жвачки и сунула ее в рот. Успела освежить дыхание и надуть пару шариков, а мужчина все разглядывал меня.
Я уставилась на Макрухина:
— Савелий Яковлевич, у меня в три массажистка, — предупредила честно. Тот насупился, изобразив негодование, а глаза смеялись, видя, как еще больше растерялся мужчина.
— Я Виктор Нейменов, — протянул, наконец, несмело руку для приветствия.
— Угу, — кивнула и с трудом удержалась, чтоб не вложить в нее жвачку. Шеф не поймет. Эта вольность была бы последним доводом к его обеду. Мной, понятно. Бараны у него обычно изжогу вызывают.
Мужчина покосился на Макрухина, взглядом прося помощи. Тот вздохнул и выдал:
— Массажистка отменяется, ангел мой. Через два часа у тебя самолет.
— На Мальдивы? — мурлыкнула я, игриво качнув ножкой. Нейменов сглотнул слюну, заворожено разглядывая мою конечность, что почти потирала его. Понятно, что ни о каких Мальдивах речи не шло, этому барану из провинциального городка и Осло было, как Эверест для новичка. Но отчего б не поиграть в фонд помощи?
— Нет, Селезневка, — смутился Виктор.
— Это на Адриатике? — изобразила дебилку. Вернее блондинку. Надо же соответствовать своей затейнице парикмахерше и поберечь психику мужчин от шокотерапии.
— Это в Сибири, — попытался вымучить милую улыбку Виктор.
— А Сибирь у нас?…
— К северу от Монголии! — рявкнул Макрухин, разгадав мои маневры вместе с отношением к его протеже.
— Лена, — качнул головой Савелий, укоряя и одновременно посмеиваясь.
За что его люблю, так за одно уникальное качество, что десяти банальных стоит — просчитывать ситуации и людей на пять-семь шагов вперед и зрить в корень. Порой я сильно удивляюсь — где он его изыскивает? В некоторых экземплярах не то что корня — кроны не найдешь. Шумит что-то сучковатое, саксаулообразное, тоску веточками извилин навевает. А Макрухин молодец, и в кактусе толк узрит. Но это флора, а к оному аспекту живой природы я ровно отношусь, сугубо как к диетпитанию. А как иначе? Сено оно и есть сено — пожевал — выплюни.
— Э-э-э… Видите ли, Селезневка — город. Довольно большой, почти миллионный.
Да что ты? Страсти какие! — выгнула я бровь: Ему бы Андерсеном зваться, сказки какие рассказывает.
— Мне нужно, чтоб вы прощупали одного человека.
— Прощупать? — протянула, с томной задумчивостью поведя длинным ноготком по губам. Нейменова серьезно подкосило: зрачки задышали, губы приоткрылись и потянулись в мою сторону.
— Надеюсь, вы не предлагаете мне совершить аморальный поступок, идущий в разрез с моим вероисповеданием? — прошептала почти интимным голосом работницы досугового центра "Секс по телефону".