Флоренс Аравийская
Шрифт:
– Если он еще хоть раз пёрнет, – зашипел Малик на погибающего от страха Яссима, который вел животное, – лишишься головы.
– Но, Ваше Великолепие…
– Заткнись. Держи шаг.
Малик без особого энтузиазма помахал толпе. Толпа ответила тем же. Впереди взвод мукфеллинов избивал человека, отказавшегося принять на язык церемониальную какашку.
«Хоть бы скорей он закончился, этот день», – подумал Малик.
Все придворные эмира шагали позади него, морщась из-за обильных выхлопных газов Шема. Яссим изо всех сил старался спрятать голову под свое одеяние. Когда Малик проезжал мимо группы каких-то юношей, Шем неожиданно изверг эпический по своим масштабам клуб газа, что вызвало у молодых людей немедленный
Именно в тот момент, когда Малик мечтал о выпивке, случилось непоправимое. Позже это событие стало известно среди матарцев – а также и васабийцев – как Возмездие Рафика. На расследование причин этого происшествия потребовался не один день, однако вот как все это запомнилось самому Малику.
Он сердито смотрел в сторону избиваемой мукфеллинами молодежи, как вдруг прямо под ним раздался оглушительный взрыв, и в следующую секунду он уже летел в хмурое утреннее небо, как космонавт в просторы вселенной, удаляясь – если говорить поэтическим языком – от тяжких земных пут. Далее его полет стал больше похож на сон, поскольку он, в общем-то, потерял сознание и беззаботно перелетал от звезды к звезде, как беспечное шаловливое дитя. Но, увы, это прекрасное невесомое состояние длилось недолго, так как Малик пришел в себя, находясь примерно в тридцати метрах от поверхности земли и – увы еще раз! – стремительно к ней приближаясь под воздействием неизбежных и неумолимых законов гравитации.
Приземлившись на то, что осталось от Королевского Верблюда, Малик был спасен – хвала Всевышнему – от неминуемой смерти. И хотя это было не самое величественное ложе, оно по крайней мере оказалось мягче асфальта на Абгулла-авеню. За те кости эмира, которые остались не сломаны после его приземления, он должен был, по мнению врачей, до конца своей жизни благодарить нижнюю часть крупа почившего в бозе Шема.
Глава тридцать вторая
К взрывам на Ближнем Востоке давно все привыкли, однако даже там правителей государства не часто взрывают при помощи их личных верблюдов. Несмотря на гробовое молчание официального Матара, эта новость быстро облетела весь мир.
Кто-то даже умудрился заснять все происшедшее на пленку. Видео получилось настолько хорошим, что соответствующие инстанции пришли к выводу о причастности создателей этого фильма к самому покушению. Уже через несколько часов кадры с парящим в небе эмиром активно просматривались в Интернет-кафе, в залах ожидания, в барах и на миллионах телеэкранов – то есть везде. Спектр газетных заголовков начинался с умеренных (НОВЫЙ ПРАВИТЕЛЬ МАТАРА ПОЛУЧИЛ СЕРЬЕЗНЫЕ РАНЕНИЯ В РЕЗУЛЬТАТЕ ТЕРРОРИСТИЧЕСКОГО АКТА) и заканчивался гораздо менее сдержанными (ТРИ, ДВА, ОДИН, КОНТАКТ, ВЕРБЛЮД!).
Впрочем, самого Малика больше волновал тот факт, что от его ног – тех самых ног, которые когда-то управляли самыми быстрыми гоночными автомобилями в мире, – остались теперь одни культи чуть выше колен. Целая команда опытнейших хирургов-ортопедов из Франции билась изо всех сил, но поскольку ноги эмира разлетелись друг от дружки на сотни метров, сделать они больше ничего не смогли.
Из позитивного было то, что церемониальное серебряное седло, которым за сотни лет до этого пользовался эмир Ахмед бен Улала'ам, защитило жизненно важные органы имама. По крайней мере, наиболее существенную их часть. Группа опытнейших французских урологов пришла к выводу, что Малик (со временем, разумеется) сумеет, быть может, с помощью протеза продолжить свой род. А вот органы королевского пищеварения перенесли гораздо более серьезную травму. Эмиру отныне было противопоказано острое и вообще все, что надо было жевать. Насчет селезенки врачи говорили, что, конечно, совсем неплохо ее иметь, но вполне можно обойтись и без этого органа. Оптимизма добавлял также тот факт, что уцелевшее ухо эмира помаленьку уже начинало улавливать кое-какие звуки.
От всех мировых лидеров рекой полились изъявления сочувствия, уверения в дружбе и предложения помощи в расследовании теракта. Соединенные Штаты, несмотря на заметно ухудшившиеся в последнее время отношения с Матаром, дружелюбно предложили прислать группу экспертов по взрывчатке. То же самое сделали Россия, Англия, Италия и, как ни странно, Болгария. Помощь США, разумеется, была холодно отвергнута, а всем остальным отказали более-менее вежливо. Официальный Матар заявил, что следствие будет проводиться своими силами, то есть васабийцами и французами.
Таким образом, майор Бертран Маттеоли-Пике из следственного отдела французской криминальной полиции оказался в Матаре, где, сидя на корточках перед зловонными останками Королевского Верблюда, изучал их при помощи ультрафиолетового спектрометра и время от времени произносил самое подходящее к случаю слово из французского языка:
– Merde.
– Что случилось, шеф? – спросил его ассистент.
Маттеоли-Пике передал ему свой инструмент. Ассистент взглянул на дисплей, и глаза его округлились.
– Ого, – сказал он. – И что будем делать?
– Составляй рапорт, что еще?
После этого французские специалисты быстро завершили свою работу, чтобы перейти к более важной процедуре – к обеду.
В двадцати метрах от них над другой частью Шема склонился человек в форме матарского департамента общественного здоровья. Он внимательно изучал не только останки несчастного животного, но и фрагмент церемониального серебряного седла, а также часть левого ботинка эмира. Все эти объекты он аккуратно поместил в пластиковый контейнер, который тщательно опечатал и промаркировал. Французы не обратили на него никакого внимания. Как, впрочем, и полиция, оцепившая место преступления. Этот человек выглядел, как все остальные криминалисты, ковырявшиеся в ужасных останках.
Французы отправили свой рапорт начальству по электронной почте, классифицировав его VRAIMENT SECRET (совершенно секретно). Первым местом, куда он попал, был 11-й отдел. И лег он на стол лично месье Делам-Нуару, после чего французский кудесник плаща и кинжала немедленно вылетел из Каффы обратно в Амо-Амас, чтобы возглавить расследование.
В первой же строчке рапорта Делам-Нуар наткнулся на слово «экзюперин», после чего у него на несколько секунд перехватило дыхание. Он был не из тех, кого можно легко смутить, и тем не менее ему потребовалось целых пятнадцать минут вышагивания из угла в угол, обильного потения и брани, чтобы взять себя в руки и сделать необходимый звонок в Париж.
«Улица педиков» – так назывался самый «голубой» из всех «голубых» баров в городе Вашингтоне. Джордж сюда захаживал нечасто. Это Бобби предложил ему отправиться туда, чтобы поговорить по телефону. Бобби не без оснований считал, что правительственные агенты не любят входить следом за своими подопечными в бары для геев. Они боятся, что их там кто-нибудь ущипнет.
Джордж выглянул в окно и увидел черный автомобиль, в котором сидели два подтянутых джентльмена. Ровно в три минуты девятого зазвонил его сотовый телефон.