Флорис. Любовь на берегах Миссисипи
Шрифт:
После такого неутешительного обещания Юлия Менгден приблизила свое искаженное ненавистью лицо к Батистине. Сердце ее колотилось от ярости; некоторое время она оценивающе разглядывала золотоволосую красавицу. Зубы ее скрипели, челюсть непроизвольно двигалась.
— Что же касается тебя, самозванная принцесса, то Великое Солнце скоро отправит тебя к твоему настоящему мужу!
Вождь взмахнул рукой. Четверо воинов отвязали Флориса от столба и, опутав веревками с ног до головы, потащили прочь. Молодой человек испускал дикие вопли.
— Оставьте ее, Юлия… оставьте ее! Она вам ничего не сделала… Она невиновна и не имеет ничего
— Флорис!.. Флорис!.. — кричала Батистина, в ужасе от того, что ей предстоит в одиночку стоять перед костром и целой толпой индейцев.
Юлия расхохоталась.
— Как это трогательно! Нет, право, дорогая, действительно трогательно… Подумать только, неужели вы могли изменить бедняжке Пилону Шери? А он-то умирает от страсти к вам… ничего, он должен прибыть сюда с минуты на минуту и, честное слово, наконец-то он получит свою жену!
— Пилон Шери! Нет, только не это! — выдохнула Батистина.
— А если бы он вас услышал?.. Приятной ночки, дорогая!
Юлия Менгден почтительно обратилась к Великому Солнцу:
— Как и обещано, друзья Черной Луны будут здесь на рассвете. Они привезут Великому Солнцу — оружие, с помощью которого он победит белых людей. В обмен они попросят вернуть им женщину с золотистыми волосами, чья нечистая совесть отягощена многими преступлениями. Что же касается прочих пленников, то Великое Солнце может оставить их себе или предать смерти — словом, поступить так, как ему подскажет его фантазия!
Во время этой исполненной ненависти речи Великое Солнце неотрывно смотрел на Батистину. Девушка откинула назад голову. Слезы тихо текли из ее окруженных серыми кругами глаз. Не говоря ни слова, Великое Солнце поднял руку, давая сигнал к началу веселья. Воины тотчас же приволокли тушу лося и принялись жарить ее на костре.
Великое Солнце сел возле огня напротив Батистины. Вынув изо рта трубку, он повернул голову к Юлии, ожидавшей его ответа.
— Наша благодарность Черной луне за ее помощь велика… Великое Солнце воспользуется ее советом и поступит так, как надлежит поступать великому вождю падуков!
Батистина была слишком поглощена своими печальными мыслями, чтобы заметить, что Великое Солнце отвечает, как истинный нормандец [34] . Юлия отогнала от себя это мимолетное впечатление. Не имея возможности настаивать, она, пятясь, отступала к стоящей на сваях хижине, куда падуки уволокли пленника.
— Пять лет… пять долгих лет я ждала этого дня! Спасибо, Вельзевул! Значит, дьявол еще не покинул эту землю! — прошептала грозная мегера, поднимаясь по ступеням лестницы, грубо вытесанным в стволе толстой ели.
34
Уроженцы Нормандии слывут хитрецами и людьми «себе на уме». — Прим. пер.
На площади начались танцы и песни. Издали Юлия видела дрожащие тени индейцев и окутанный клубами дыма столб, к которому была привязана пленница.
В хижине не было двери, ее заменяла занавеска из грубой домотканой холстины с густой бахромой, которую Юлия быстро отдернула. Ее серые глаза мгновенно отыскали в полутьме Флориса. Тотчас же послышался насмешливый голос молодого человека:
— Наконец-то мы одни, дорогая!
Не говоря ни слова, Юлия зажгла фитиль,
Пока же мрачная красавица удовольствовалась тем, что склонилась над ним, зловеще улыбаясь.
— Если ты помнишь, в последнюю нашу встречу я отправила тебя в Сибирь… На этот раз твой путь лежит на тот свет. А твоя очаровательная красотка отправится следом. Ха-ха-ха… И ты знаешь, что я не обману!
В серых глазах Юлии Флорис увидел такую неистовую злобу, что невольно вздрогнул: он испугался не столько за себя, сколько за Батистину, оставшуюся один на один с индейцами. Флорис был уверен, что Юлия не станет убивать его сразу. Она была слишком возбуждена и хотела насладиться своей победой. Со своей стороны, Флорис, желая выиграть драгоценные минуты, должен был действовать крайне осторожно. Черные волосы дьявольского создания коснулись его лица. Он вздохнул:
— Должен признаться, дорогая, что даже под этой грубой рясой вы еще прекрасней и желанней, нежели являлись в моих воспоминаниях!
Юлия Менгден со смехом выпрямилась.
— Не пытайся разжалобить меня, лицемер… Великое Солнце скоро отдаст твою красавицу в руки Пилона. Шери… Он тоже долго ждал своего часа, чтобы отомстить, и сейчас я расскажу тебе, что он с ней сделает… Сначала он прикажет ее связать так же, как тебя… только она будет совершенно голой. О! Я прекрасно его знаю… Эта скотина всю ночь будет заниматься с ней любовью… Конечно, он может одолжить ее на время Жопорезу или же они вместе позабавятся с ней… Но ведь твоя маленькая шлюха обожает такие игры!
Флорис до боли сжал кулаки, мышцы его крепко прикрученных к телу рук напряглись. С поистине адской изобретательностью Юлия находила слова, причинявшие ему неимоверные мучения. Выплеснув свой яд, она направилась к деревянному сундучку. Не испытывая ни малейшего стыда, она стянула через голову рясу. Тонкая сорочка почти не прикрывала ее мускулистого, как у мужчины, тела. Флорис разглядел темный треугольник внизу живота. Она накинула широкий багрово-красный бархатный плащ и принялась его застегивать. По лицу ее блуждала злобная улыбка. Она вскинула голову, и копна черных волос разметалась по плечам. В этом мужском платье Юлия Менгден более всего соответствовала облику того существа, в которое она уже давно превратилась: наполовину женщина, наполовину мужчина — истинный демон, источающий дурман губительного очарования.
Юлия вернулась к Флорису и снова склонилась над ним. В правой руке она держала длинный золоченый кинжал.
— Видишь, я могла бы убить тебя уже сейчас, но мы еще немного подождем, красавчик Флорис. Я хочу, чтобы ты услышал крики твоей возлюбленной, когда Пилон Шери заключит ее в свои объятия. Заметь, сначала это будут крики восторга… я ее знаю… она была моей любовницей на борту «Красавицы»!..
Флорис больше не мог разыгрывать равнодушие. Он зарычал от боли.
— Вы лжете, Юлия… Лжете, как лгали всегда… Вы самое мерзкое создание, которое мне когда-либо доводилось встречать! Гнусная, порочная потаскуха, прогнившая и…