Флот решает всё
Шрифт:
— Вы, граф, сравниваете роль своего департамента с ролью Господа? — усмехнулся Александр. — Что ж, не могу не признать — в данном случае основания к этому у вас имеются.
— Граф и его сотрудники весьма тщательно продумали эту операцию. — почтительно вставил министр. — В результате англичане, сами того не желая, сыграли нам на руку: воспользовавшись сагалльским инцидентом, как поводом, мы сможем теперь придать Новой Москве статус военно-морского поста — с угольной станцией, гарнизоном, ремонтными мастерскими, словом всё, что полагается. Флот, таким образом, получит крайне удобную базу у самых ворот Красного моря — а это, позволю себе напомнить, важнейший морской торговый маршрут в мире!
А заодно — и плацдарм на континенте, который вот-вот станет предметом весьма серьёзных разногласий между европейскими державами. — кивнул Александр. — В Париже, как я слышал, уже твердят о грядущей борьбе за английское наследство в Африке!
Юлдашев при этих словах скрыл невольно проступившую улыбку. Это по его совету морской министр устроил так, чтобы номер «Ле Монитьёр», где была опубликована эта статья, попалась на глаза императору вместе с сообщением о сагалльском инциденте.
— Посольство к императору Йоханнысу уже отправлено. — продолжал Александр. — Думаю, с его стороны возражений не будет. Абиссинцы всерьёз опасаются поползновений со стороны Рима. Но когда в заливе Таджура появится база российского флота, моему итальянскому брату королю Умберто Первому придётся поумерить свои аппетиты.
Не могу с вами не согласиться, государь. — ответил министр. Юлдашев вслед за ним обозначил лёгкий поклон. Что ж, они с Щербаковым всё рассчитали правильно: Александр правильно воспринял полученные известия и далёк от того, чтобы учинить что-нибудь… опрометчивое.
— И, тем не менее, ответные меры принять надо. — Александр поднялся из-за стола (они беседовали в небольшом кабинете, на втором этаже царской «дачи») и прошёлся из угла в угол. Гости при этом попятились к двери — помещение, не рассчитанное на даже такие кулуарные встречи, было тесновато. — Весь мир должен накрепко запомнить, что безнаказанно стрелять по российскому флагу, где бы он ни был поднят, нельзя!
— Но, ваше величество, французы тоже понесли потери. –отозвался Щербаков. — Не менее полусотни убитых, два потопленных корабля при том, что наш «Бобр» остался на плаву и уже заканчивает ремонт — разве это недостаточно убедительно?
— Нет! — Александр стукнул кулаком по столу так, что большое малахитовое пресс-папье, стоящее на самом краю стола, подпрыгнуло и чуть не свалилось на пол. — Конечно, для остального мира этого, конечно, хватит, газеты по всей Европе только и делают, что мусолят подробности нашей победы. Но я считаю, что потеря двух старых калош — слишком малая цена за подобное вероломство. В конце концов, кто, как не их министр иностранных дел во время своего недавнего визита рассыпался бисером, уверяя нас в вечной дружбе? Хороши друзья — стрелять по мирному поседению из корабельных орудий…
— Я полагал, государь, что главным виновником инцидента мы объявим Ашинова. — сказал Щербаков. — В конце концов, этот авантюрист действительно наломал немало дров, и во многом, благодаря ему английская провокация удалась столь блестяще!
— А вы как полагаете, граф? — Александр обернулся к Юлдашеву. — Следует спустить дело на тормозах, как предложил ваш начальник?
— Вынужден на этот раз не согласиться с уважаемым Иваном Алексеевичем. — почтительно, но твёрдо ответил тот. — Останься Ашинов жив, ещё можно было бы поступить именно так, но погибнув, он сделался в глазах многих ваших подданных новым Ермаком Тимофеевичем, погибший от стрелы французского Кучума. Газетчики старательно лепят из него народного героя, господин Чайковский чуть ли не оперу о нём сочиняет, а живописец Суриков — тот, что написал «Утро стрелецкой казни» — начал батальное полотно, посвящённое героически павшему «вольному атаману». Так что — воля ваша, государь, а было бы опрометчиво противопоставлять действия властей гласу народа.
И покосился на Щербакова. Морской министр изобразил лёгкое недовольство строптивостью подчинённого, что, безусловно заметил хозяин кабинета, понятия не имевший, что это' разногласие' было заранее продумано и тщательно срежиссировано.
— Новый Ермак Тимофеевич, говорите… — Александр ещё раз прошёлся по кабинету и уселся за стол. Гости при этом остались стоять. — Ну хорошо, пусть. Что же вы предлагаете, граф?
— Надо сделать так, чтобы французы получили чувствительный щелчок по носу в каком-нибудь важном для их колониальных интересов регионе. И при том — не могли бы прямо обвинить в этом Россию. Лучше всего, если они возложат вину за произошедшее на англичан, а о нашей роли смогут только догадываться.
— Отплатить господам альбионцам их же монетой? — Александр покачал головой. — Звучит, конечно, заманчиво, но где вы собираетесь это провернуть? Уж точно, не в Африке, насколько я понимаю — там мы теперь будем действовать иными методами, с открытым, так сказать, забралом…
Вместо ответа Юлдашев подошёл к огромному глобусу, стоящему в углу кабинета. Пёстро раскрашенный шар со скрипом провернулся, и палец графа упёрся в буро-зелёные контуры полуострова Индокитай и ультрамариновую синь Южно-Китайского моря.
Москва, июль-август 2023 г.