Флот вторжения
Шрифт:
Анелевич сдержал слово. К тому времени, когда охранники ящеров явились для сопровождения Русси а студию, он уже не раз пожалел об оперативности Анелевича. Ящеры зашипели и брезгливо отпрянули от его двери. Их вряд ли можно было упрекнуть. Чтобы вновь вернуть кабинет в пригодное для работы состояние, помещение нуждалось в солидном проветривании. Да и добротные брюки Мойше больше не обретут былого вида.
Один из ящеров очень осторожно сунул голову в кабинет. Поглядел на Русси, распластавшегося на стуле, потом на запачканный стол.
—
— Должно быть, съел что-то плохое, — слабо простонал Русси.
Малая часть его, которая не так активно хотела умереть, отметила, что он даже говорит правду, — наиболее эффективный из изобретенных способов лжи. Однако все остальное существо Русси чувствовало себя так, словно его растянули, точно веревку, завязали узлами, а потом пропустили между пальцев великана.
Еще несколько ящеров заглянули к нему в кабинет из коридора. Там стояли и люди, выглядевшие более испуганными, нежели ящеры, которым не грозило заразиться некоей ужасной болезнью, обрушившейся на него. Просто ящеры находили его вид совершенно неэстетичным.
Один из ящеров включил портативную рацию и что-то сказал туда. Из динамика послышался ответный, хрустящий и шипящий, голос. С неудовольствием охранник вошел внутрь кабинета. Он вновь что-то сказал в рацию, затем поднес ее к Русси. Мойше услышал голос Золраага.
— Вы больны, герр Мойше? — спросил губернатор. Теперь он вполне сносно говорил по-немецки. — Вы настолько больны, что не сможете сегодня выступать на нашем радио?
— Боюсь, что так, — закряхтел Русси. — Мне очень жаль, — добавил он, впервые за день солгав.
— Мне тоже жаль, герр Мойше, — ответил Золрааг. — Мне нужно было ваше выступление по поводу бомбардировки Вашингтона, о чем мы предоставили бы вам всю информацию. Я знаю, вы сказали бы: это показывает, что вашим соплеменникам нужно прекратить их глупую войну против нашего превосходящего оружия.
Русси снова застонал, частично от слабости, частично оттого, что ждал подобных слов от Золраага.
— Ваше превосходительство, сегодня я не в состоянии говорить. Но когда поправлюсь, честно скажу о том, что сделали ваши силы.
— Уверен, мы договоримся о том, что вы скажете, — ответил Золрааг. Губернатор пытался быть дипломатичным, но еще не овладел этим искусством. Он продолжал: — А сейчас вы должны справиться с болезнью. Надеюсь, ваши врачи смогут вылечить вас.
— Благодарю вас, ваше превосходительство. Эта болезнь обычно не имеет смертельного исхода.
— Если хотите, мои охранники доставят вас из вашего кабинета домой.
— Благодарю вас, ваше превосходительство, не надо, — отказался Русси. — Я хотел бы как можно дольше сохранять иллюзию свободы действий.
Едва произнеся эти слова, он тут же пожалел об этом. Лучше бы ящеры думали о нем как о послушной марионетке. Мойше надеялся, что Золрааг не поймет его слов.
Но губернатор понял. Хуже того, он согласился:
— Да, эту иллюзию стоит сохранять, герр Мойше.
Что ж, он лишь подтвердил, что свобода Русси является иллюзией. Даже в своем истерзанном, тошнотворном состоянии Мойше почувствовал, как его охватывает гнев.
Губернатор что-то сказал на своем шипящем языке. Охранник с рацией ответил ему, затем с явным облегчением выскользнул из кабинета Русси. Все ящеры покинули еврейскую штаб-квартиру. Русси слышал, как их когтистые лапы стучат до линолеуму.
Спустя несколько минут в кабинете появился Анелевич.
— Да, воняет у вас так, словно канализационную трубу прорвало, — поморщился он. — Давайте-ка почистим вас немного и отправим домой.
Русси отдался во власть практических забот боевого командира. Он позволил Анелевичу вести себя за руку вниз по лестнице. На улице их ждал велосипед с коляской. Анелевич усадил туда Мойше, сам забрался на маленькое седло и крутанул педали.
Со свинцово-серых небес посыпал дождь. Мордехай Анелевич протянул руку и надвинул козырек кепки, чтобы дожди не попадал в глаза.
— Завтрашней ночью мы нападем на передатчик, — сообщил он. — До этого момента оставайтесь больным.
— А что будет, если вам не удастся повредить его?
Раздавшийся смех Анелевича имел мрачный привкус:
— Если мы не уничтожим его, то произойдут два события. Первое: кое-кто из моих бойцов погибнет. И второе: вам придется продолжать принимать лекарства, так что через неделю вы, быть может, будете очень завидовать погибшим.
Ревя моторами, «Ланкастер» с грохотом промчался по взлетной полосе. Самолет трясло и мотало, пока он набирал скорость. Неделю назад бомбы ящеров повредили полосу, и починить ее успели кое-как.
Джордж Бэгнолл испытывал истинное облегчение, что сейчас не нужно взлетать с полным боезапасом. Бомбы — штучки тонкие: от тряски, того и гляди, какая-нибудь может взорваться, а там… наземной службе придется латать еще одну дыру, и преогромную.
Бомбардировщик взмыл в небо.
— Удивительно, каким легким стал «ланк» без груза, — усмехнулся пилот Кен Эмбри. — Ощущение такое, словно я лечу на «спитфайре».
— Думаю, все это игра нашего ума, — отозвался Бэгнолл. — Радарная установка не может быть легче, чем штатный боезапас, который мы обычно таскаем. — Бортинженер включил внутреннюю связь. — Как дела, оператор Гольдфарб?
— Похоже, нормально, — прозвучало в наушниках. — Далеко видно.
— На это и рассчитывали, — ответил Бэгнолл.
Радарная установка, поднятая на несколько миль над землей, охватывала намного больший участок пространства, значительно раньше засекала приближение самолетов ящеров и давала английской службе ПВО несколько дополнительных ценных минут на подготовку. Когда «ланк» набрал высоту, Бэгнолл задрожал, невзирая на теплый летный костюм и мех. Он включил кислородный прибор и вдохнул обогащенный воздух, ощущая резиновый привкус шланга.